Мой бесстрашный герцог - Валери Боумен Страница 14

Она стала машинально водить пальцем по оконному стеклу. Да, у нее были сложные отношения с матерью, только она никогда не допустит, чтобы такие же отношения сложились у нее с собственным малышом. Ребенок – это ее шанс создать счастливую семью, которой у нее никогда не было. Ребенок будет рядом каждый день, и она ему будет нужна. И тогда – конец одиночеству.

Но если она все это скажет Марку, то он поднимет ее на смех. Он всегда считал, что она коварная лгунья. Увы, прошлое сделало его никому не верящим сукиным сыном (даже когда речь шла о его собственной жене). А ведь поначалу он казался ей таким открытым, и он так отличался от маркиза Тинсли и других женихов, выбранных для нее мамой и бабушкой. Но она вышла за Марка, потому что он совершенно не походил на других мужчин. Ей казалось, что ему не нужна жена – послушная марионетка, которая делает и говорит только то, что велит муж.

Вскоре после свадьбы стало ясно: он точно такой же, как и все остальные. Марк нисколько не ценил ее неординарности, не оценил тех черт, которые отличали ее от других молодых девушек ее круга. Он постоянно обвинял ее во лжи и утверждал, что она была нечестна с ним до свадьбы. В общем, разрушил их брак.

Николь резко задернула штору и медленно направилась к письменному столу и привычной скуке переписки, дававшей, однако, благодатное спасение от болезненных мыслей о прошлом. Все эти мысли теперь не имели значения. Важным был лишь один факт: у нее наконец появился шанс получить то, чего больше всего хотелось.

Главное, чтобы Марк сказал «да». В результате они оба кое-что получат от этого ужасного брака. И все же… Если Марк согласится, следующие несколько месяцев будут необыкновенно мучительными… При мысли об этом Николь невольно вздрогнула. Ведь тогда она вернется в Англию и станет играть роль любящей жены. Интересно, как Марк объяснит все это окружающим? И действительно, почему генерал внезапно воспылал любовью к женщине, о которой не вспоминал десять лет? Впрочем, это его проблема. Пусть выкручивается как хочет.

Ей же в любом случае придется находиться в его обществе в течение многих недель. И в его постели… Чтобы он выполнил свою часть сделки. Вероятно, для этого потребуется… не больше нескольких месяцев, разве не так? Да и он сам просил ее о нескольких месяцах. Так что пусть будет три месяца (столько же длился их счастливый брак). За три месяца окружающие поверят, что они настоящая любящая пара. Да-да, пусть так и будет.

Вернувшись к столу, Николь снова села и бесконечно долго расправляла юбки. Она не любила писать письма, пусть даже они на время отвлекали от неприятных мыслей. Марк говорил о своем возможном присутствии в жизни ребенка. Что ж, она позволит ему это. Отказать невозможно. В конце концов, по закону и она, и ее ребенок принадлежали ему. Она сможет счастливо жить и в Англии. Возможно, решит приобрести небольшой коттедж. Ребенок сможет общаться с отцом, а она – со своей семьей и старыми друзьями. Все это будет не так уж плохо. Только сумеет ли она пережить несколько месяцев в обществе Марка…

Был только один способ это выяснить, поэтому…

Внезапно в дверь постучали, и Николь вздрогнула. Вошел дворецкий и протянул ей записку на серебряном подносе.

– Мадам, это только что принесли для вас, – сообщил слуга, поклонившись.

Николь встала, прошла по толстому синему ковру, взяла записку и сразу узнала восковую печать. То была большая и внушительная буква Г (начальная в фамилии Гримальди) на зеленом фоне.

– Спасибо, – сказала она дворецкому, и тот сразу же вышел.

Николь же вернулась к письменному столу, с помощью серебряного канцелярского ножа сломала печать и пробежала глазами короткую записку.

«У меня есть условие к твоему условию. Обсудим за ужином. Буду в восемь».