Притворись, что мы вместе - Дарья Сумарокова Страница 14

Мы переползли в гостиную и завалились на диван. Катька все вертелась, сопела, торопливо бормотала про садик, про Ваську (господи, это кто?). «Василий сегодня нагло вырвал заколку из волос. Было очень больно».

Вот сволочи мужики.

Вечер катился дальше. Я переместилась в спальню. Вечерние мероприятия прошли как в тумане: книжка, сказка, «мамуся, я тебя люблю», «и я тебя тоже, котенок» – когда мамы немного, она оказывается ценным элементом. Сквозь сон прорезался звук открываемого дверного замка. Моя ночная тень молниеносно пришла в сознание и сгруппировалась, я быстро переложила ребенка в детскую кровать. Послышалось тяжелое сопение. Передвижения за дверью были явно беспорядочны, попытки снять обувь и повесить куртку пришлось повторять несколько раз. Слава богу, мебели в коридоре почти нет – рушить нечего. Раздумывать ночью над новым сценарием не получалось, так что все пошло по старому. Я осторожно высунулась из спальни.

– Вовка, ну ты что опять? Уже двенадцать часов.

– У Смирнова днюха была. Мы в «Калине» отмечали, ммммммххрррррррр… У нас пивка там нет?

Началось маятникообразное перемещение на кухню – в холодильнике пива не обнаружилось. Разочарование могло иметь совершенно непредсказуемые последствия.

– Блин, Ленка, а че пива нет?!

– Его нет, потому что сегодня оно отсутствует в нашем холодильнике. Ладно, давай ложиться. Мне завтра рано: Катьку в сад, потом к восьми в больницу.

– М-м-м…

Вовка, не оставляя надежды на чудо, стоял перед открытым холодильником и пытался разглядеть за кастрюлями параллельную реальность, состоящую исключительно из пивных бутылок. Но тщетно. Я поскорее ретировалась в комнату. Спать хотелось до невозможности, желание вновь оказаться в горизонтальном положении и забытьи перебивало любые, даже самые отрицательные эмоции. Уже засыпая, я слышала возню в ванной и несколько более бодрое, чем двадцать минут назад, передвижение по коридору. В итоге заснуть так и не удалось. Тело материализовалось в спальне, и по тембру мычания я поняла: сейчас начнется мучительное пьяное приставание. Вовка полез под одеяло. Запах был невыносим – одна мысль о сексе с ним превратила меня в разъяренную гориллу. Однако справиться с почти двухметровым мужиком, пусть и утратившим координацию, было нелегко.

– Лена, ну че… Ну че… м-м-м-х-х-х-р-р-р…

В конце концов именно водка оказалась моей союзницей, и минут через двадцать домогательства прекратились. Мирный храп рядом дарил временный покой. Я отодвинулась на самый краешек постели, поближе к детской кроватке, и укрылась одеялом с головой. Не помогало: сна не было ни в одном глазу. Вспомнила, как это случилось. Как я лишилась невинности. Где-то в начале первого курса, будучи у Вовкиных друзей на даче и не совсем трезва, Сокольникова Елена Андреевна, студентка медицинского университета, решила наконец, что пора уже одним махом разобраться с двумя затянувшимися проблемами.

Первая проблема – Сорокин ухаживал за мной, довольствуясь легким петтингом, уже больше полугода, что в современный период человеческой истории казалось странным, даже неприличным явлением, которое в целом объяснялось только молчаливой и угрюмо-постоянной натурой Вовки.

Вторая проблема: девственность в семнадцать лет на пороге нового тысячелетия уже не имела никакой ценности и являлась тяжелым аллергическим заболеванием по мнению всех одногруппниц – позор.

Это случилось в маленькой темной комнате на старой тахте, но случилось как-то не так, как-то обычно и предсказуемо, в полном соответствии с Вовкиной «эмоциональностью». Промелькнуло легкое приятное волнение – ни восторга, ни безумных чувств и небывалых ощущений. Думалось тогда, что это просто только начало и все еще у нас впереди. Но со временем мало что изменилось: мне не хватало смелости что-то подсказать, а Вовке же, вероятно, не хватало опыта и нежности. Но надежда все равно оставалась: умные дамы говорили, что самое главное случается с женщинами чаще после родов, тогда и желания сильнее, и ощущений гораздо больше. Теперь уже не состыковывались две вещи – ребенок есть, но в постели ничего не изменилось. Хотя теперь я знала, что такое оргазм, и пусть никто из особ женского пола не упирается в вопросе самостоятельного решения этой проблемы.

Чем на сегодня вы живете, Елена Андреевна? Теперь есть Катька. Есть свой дом. Теперь есть работа, о которой так мечтала, – каждый день открывать двери родной больницы, здороваться с врачами, говорить на их языке, понимать их, вникать во все то, о чем думают и что чувствуют только они, одним словом, уметь лечить людей.

Что же, дорогая. Человек не может иметь все в этой жизни, слишком много в твоем списке под словом «есть», так что не дергайся и надейся на лучшее. Русь-матушка алкоголизмом больна давно и неизлечимо. Другие как-то живут, и ты тоже переживешь. А что до постели, то эту проблему решить не трудно, только не гадь, где работаешь.

Утро после таких возвращений проходило всегда по одному и тому же расписанию: подъем, сбор ребенка, расталкивание Вовки, укол магнезии (почему-то очень помогало от похмелья, а мне доставляло большую радость, ведь нет ничего больнее магнезии внутрипопочно), бег в садик, больница.

На отделении стояла сонная утренняя тишина. После пятиминутки прошел обход, потом стандартно прием новых больных и решение текущих проблем со старыми. Наконец около двенадцати часов доктор Сорокина добралась до своей платной палаты, специально выждав время, когда будут готовы анализы. Сегодня я шла туда с гораздо большей радостью по двум причинам: выспалась хоть чуть-чуть и Полина Алексеевна своей безупречной интеллигентностью явно дала понять: новорусский сынок не будет наскакивать на меня, как орангутан.

Однако именно такие больные оказывались самыми неудобными: всегда задавали много вопросов. Как раз сегодня у меня было время на них ответить. Дверь в палату открылась легко и без напряжения, Вербицкая сидела за столом и читала диеты. Увидев меня, она оживилась: здоровый взгляд, болезненный румянец почти ушел.

Бодра. Явно полегчало за сутки.

– Добрый день, Елена Андреевна. Как ваши дела?

– Полина Алексеевна, вы со всех сторон нестандартная. Я должна вам такие вопросы задавать. Как у вас дела?

– Вы знаете, мне намного лучше сегодня. Уже почти не хочется пить, слабости практически нет, только одна просьба: если все будет хорошо, очень прошу отпустить меня на выходные. Понимаете, невестка сессию сдает, внучка совсем маленькая. Переживаю, как там они, ведь я единственная бабушка в семье, ее родители на Севере.

Образцово-показательная свекровь, черт возьми… Блин, жутко неловко за свои завистливые мысли.

Померив давление и пульс, я присела за стол и еще раз пробежала оставленные дежурными медсестрами столбики суточных сахаров, а также цифры давления.

– Как вы думаете, Елена Андреевна, смогу ли я на следующей неделе выписаться?

– Полина Алексеевна, давайте сначала поправимся. Вы уже забыли, по-моему, что прошли всего сутки после реанимации. Еще пока нет четкости с вашими сахарами, как я вижу. Питание не нарушали? Вам все понятно по рекомендациям?