В объятьях богини раздора - Елена Настова Страница 14

Они сели на кровать, прижавшись друг к другу, и Иван сбивчивыми репликами рассказал, как столкнулся в полиции с другими свидетелями несчастья, как в полумраке коридора они встретились хмурыми взглядами – и мгновенно поняли, что они здесь по одному и тому же поводу. «Он был разнорабочий, – говорил, имея в виду сбитого, Иван, – у него был начальник, истопник, с образованием и подготовкой, но истопник беспробудно пил, и Толик Евсеенко занимался котельной один. Его любили жители. Водитель был проездом в городе, его немного задержат, но оправдают, это уже точно известно…»

– Неужели у него совсем нет родственников? – спросила, имея в виду Толика, Наталья.

– Нет. – Иван пожал плечами.

Она совсем уже проснулась и заметила, что Иван расстроен, даже как будто подавлен. Очевидно, не только её, но и его тоже происшествие на дороге выбило из привычной колеи. Стало стыдно за то, что она (фантазиями!) довела себя до истерики, в то время как он восстанавливал по минутам трагедию во время разговора со следователем, снова и снова переживал события вчерашнего дня. Наталья сконфуженно усмехнулась, и Иван, очарованный её гримаской, притянул жену к себе. Крепко прижав её, он глубоко и порывисто вздохнул, как ребёнок после плача.

– Ты купил мороженое? – спросила, целуя его в ухо, Наталья.

– Да! – встрепенулся Иван. Продолжая обнимать её, он отстранился и смотрел в любимое лицо неподвижным взглядом.

– Титры! – Давняя их шутка, Наталья помахала перед лицом мужа ладошкой.

Они поднялись и, обнявшись, двинулись в коридор. Застряли в дверном проёме, засмеялись; дурачась, боком протиснулись в кухонную дверь. На столе стояло ведёрко с мороженым. Наталья радостно ойкнула и, отпустив Ивана, бросилась открывать ведёрко, раскладывать мороженое по креманкам. Они сели и, поглядывая друг на друга, стали есть.

«Я хочу его, – подумала Наталья, перекатывая на языке сладкий комочек, – я хочу Ивана весь день. Да, правда. Весь этот чокнутый день я его хочу. Надо взять мороженое и пойти в постель». И ей сразу стало легко и весело от того, что её настроению найдено такое простое объяснение, и сейчас, вот прямо сейчас, мо́року этого дня будет положен естественный и приятный конец. Она посмотрела на мужа, уверенная, что он почувствует её взгляд и всё поймёт.

Иван в это время сосредоточенно скрёб стенки креманки. Он набирал боком ложки остатки мороженого, отправлял её в рот, там переворачивал и втягивал мороженое языком. Его губы при этом морщились, вытягивались трубочкой, а лицо оставалось странно серьёзным. Оно поняла, что он вспоминает часы, проведённые в коридоре следователя… как же его зацепило!

Она смотрела на него, а он не слышал её взгляда. С отсутствующим лицом Иван возился с креманкой. Наталья почувствовала уже нетерпение. Ей захотелось легонько пнуть мужа под столом ногой. Наконец он поднял голову. Встретился с ней. Ресницы Ивана дрогнули, его взгляд метнулся в сторону, тут же вернулся – затуманенный, будто внутри глаз Ивана опустились шторы. Иван сказал:

– Ещё хочешь? Давай положу…

Она растерялась. От растерянности не поняла, что он сказал, и с недоумением смотрела в его лицо. Секунду взгляд Ивана сохранял необитаемую неподвижность, потом вспыхнул, потеплел. Иван вернулся к ней из своих, как она запоздало догадалась, тревог. Вид у него был потерянный.

– Прости меня, – заторопился он. – Ох, прости меня! Прямо не знаю, что такое… Будто провалился…

– Там, может, ещё что-то случилось? – напряжённо спросила она.

– Нет-нет, эти дни – сумасшедшие, всё то же… – И Иван развёл виновато руками и потянулся к ней с выражением раскаяния и досады.

– Нет? Точно нет?

На его лице появилось отчаянное выражение:

– Не будем, не будем… Наташа, ты моё счастье, моя любимая…

Она вздохнула. Ясно было, что Ивану не до игр с мороженым.

Он встал, потянул её со стула. В обнимку они двинулись назад – в дверной проём, коридор, снова дверной проём, спальня. В запахе мужа Наталья неожиданно уловила запах сигарет, запах казённого помещения. В голове мелькнуло: «Мужики… уж если падают… так прямо сейф – целиком – хлоп! Но как же хорошо, что он здесь, со мной!» Прошедший день вымотал, она остро нуждалась в ощущении безопасности. Его старательное тело, идеально подогнанное под её потребности, шоколадное тепло его глаз, изнанка предупредительных губ – все эти телесные впечатления сейчас успокаивали лучше слов, стирали для неё (и, она надеялась, для Ивана) тревоги двух прошедших дней.

* * *

Наталья проснулась среди ночи от того, что запершило в горле. Удивилась сквозь сон: простыла? Когда, где? Но почти сразу вспомнила о мороженом. После любви они доели его, и Наталья, успокоившаяся, весёлая, хватала подтаявшее месиво большими кусками.

Иван спал. Даже во сне он выглядел серьёзным человеком – строгое лицо, собранная поза. Она встала, включила ночник и, зевая, на неловких ногах прошла в кухню. Там налила в чашку воды из-под крана и с жадностью выпила.

Перед тем как лечь, Наталья ещё раз провела взглядом по спящей фигуре мужа. Взгляд зацепился за тумбочку. На тумбочке рядом с Иваном лежал телефон – располовиненный корпус, аккумулятор. Сон мигом слетел с неё. Зачем Иван разобрал телефон, промочил? Где? Почему ничего не сказал ей? Почему сказал, что выключил? Как днём могло оказаться, что у него разряжен аккумулятор? У Ивана в жизни такого не было, Иван – предусмотрительный. Пару лет назад он купил второе зарядное устройство и держал его на работе, чтобы не попадать в подобные ситуации. Если он сказал неправду – зачем?

Мелкие вопросы, которые могут иметь сотню ответов. Незначительные факты, на которые смешно обращать внимание. Но – любящие подтвердят! – если близкий человек ни с того ни с сего за один день совершает несколько несвойственных ему поступков, это значит, что в его жизнь вошло что-то, чего там не было раньше. И если он молчит об этом, значит, не хочет, чтобы жена об этом знала. Особенно если это пунктуальный, консервативный и правдивый человек…

Такой, как Иван Ильин.

Наталья лежала с открытыми глазами. «Совсем нервы расшатались из-за этого несчастного случая, – подумала с досадой. – Подозреваю мужа. Подозреваю бог знает в чём… да сама не знаю в чём! А всё, наверное, проще пареной репы, и даже думать об этом глупо…»

Успокаивала она себя. Убаюкивала. А сон не шёл, и только тревога всё больше и больше закрадывалась в душу.

Когда за окном начало светлеть, Наталья подняла затёкшее тело и вышла на лоджию. Открыла окно, налегла на подоконник. Призрачная синева царила вокруг, не туман, но удивительный сиренево-голубоватый, прозрачный свет струился со всех сторон. Этот свет принёс Наталье, хмельной от бессонницы, странное, странное предчувствие: надвигается беда.