Роза в снегу - Мэри Кэттон Страница 14

Было слышно сопение малыша, потом дрожащий голосок произнес:

— Обещаешь?

Алан улыбнулся:

— Обещаю.

Он поднялся на ноги, как раз когда подбежала Эмма, а за ней Бриггс.

— Это что, какой-то колодец? — спросил кучер, заглядывая через край ямы.

— Шурф. В этих скалах полно таких.

— Он глубокий? — Эмма схватила его за рубашку.

— Не могу сказать, но, кажется, с мальчиком пока все в порядке. — Алан снял пиджак, закатал рукава рубашки, затем опустился на колени.

Бриггс сделал то же самое, и, когда Алан свесился с края ямы, кучер крепко ухватил его за лодыжки.

Повиснув вниз головой, царапая лицо, руки и грудь об острые выступы, Алан вытянул руки к неясному силуэту ребенка, съежившемуся внизу.

— Дай мне руку, — спокойно приказал он.

Когда мальчик отказался, он попытался продвинуться еще дальше. Послышалось невнятное бормотание, проклятия, какая-то лихорадочная возня наверху, и Алан почувствовал, что соскальзывает в яму. Он отчаянно пытался ухватиться за что-нибудь, лишь бы остановить падение, но секунду спустя окунулся головой вниз в холодное, вонючее болото в дюжине футов внизу.

Высоко над ним тревожно вскрикнула Эмма. Бриггс, забывшись, выругался. Рядом выл от страха Хью. Побарахтавшись в грязи, Алан выкарабкался на уступ, где сидел мальчик. Он протянул руку, и Хью забрался к нему на колени, спрятал лицо у него на груди и всхлипнул.

— Ну-ну, — пробормотал Алан.

Он неуверенно обнял рукой маленькое тельце и поглядел на круг серого неба над головой.

— Мистер Шеридан! — позвала Эмма. — Вы меня слышите? Хью в порядке?

— Лучше, чем я, — пробормотал он. — По крайней мере, он сухой.

После длительных манипуляций Алану удалось вызволить Хью, вначале поставив его себе на плечи, а потом ухватив за лодыжки и приподняв настолько, чтобы Эмма и Бриггс смогли дотянуться до его рук. Послышался хор радостных возгласов, которые стали постепенно удаляться.

— Эй! — закричал Алан. — А как же я? Эй, есть там кто-нибудь?

Через несколько секунд над краем провала появилась голова Бриггса, и он крикнул:

— Вам подать руку, сэр?

С большим трудом Алану удалось отыскать опору для ног среди острых камней, чтобы подняться выше и дотянуться до протянутой руки Бриггса. Выкарабкавшись на поверхность, Алан мгновенно заледенел на пронизывающем ветру. Сняв с себя плащ, Бриггс накинул его Алану на плечи. Далеко впереди Эмма и Хью уже садились в карету.

Внутри кареты было значительно теплее. Пока лошади неслись в сторону Кортни-холла, Эмма держала сына на коленях и растирала ему руки и ноги. Румянец постепенно возвращался на лицо мальчика, а дрожь утихала. Но Эмма все равно крепко прижимала его к себе, то и дело целуя маленькую головку и время от времени поднимая глаза на Алана.

— В конце концов, хорошо, что я поехал с вами, — сказал он.

— Если б вы не поехали, — парировала она, — этого бы не случилось.

Его брови взметнулись вверх.

— Фактически, — продолжала Эмма уже более ровным голосом, — вы отвлекли меня.

— Я сижу здесь, мокрый, грязный, закоченевший, и вы еще меня обвиняете? Посмотрите на меня, — добавил он, взмахнув оцарапанными руками. Его рубашка была разорвана в нескольких местах.

Хью, поерзав, сел, затем посмотрел прямо на Алана и протянул ручки.

Снова воцарилась тишина. Карета покачнулась. Алан нахмурился. Не говоря ни слова, Хью соскользнул с материнских колен и залез к Алану. Прижав свою маленькую головку к груди мужчины, он продолжать взирать на него большими серо-зелеными глазами.

— О боже, — пробормотал Алан, ощутив, как что-то слабо шевельнулось у него где-то в области сердца. Несомненно, страх… или даже неприязнь, ибо для него дети всегда были вынужденным неудобством, необходимым главным образом для продолжения рода.

Эмма ничего не сказала, лишь наблюдала за ними с напряженностью, граничащей с паникой.

И все же было в этом что-то еще. Какое-то пробуждение.

Она забрала мальчика с колен Алана, когда карета остановилась у парадных дверей Кортни-холла. Эмма понесла Хью на руках, а Алан, немного помедлив, вошел следом как раз в тот момент, когда Рита подошла к сестре и племяннику у подножия лестницы. Она словно выпорхнула из какого-то парижского салона, в облаке жемчужного шелка, окаймленного черным кружевом, резко контрастирующего с простым коричневым платьем Эммы.

— Что ты делаешь?! — воскликнула она с негодованием.

— Хью упал в какую-то ужасную яму, и…

— Ты испачкала грязью весь пол, Эм! Посмотри, что ты натворила! Маркиз Ламберт должен с минуты на минуту быть здесь!

Держа на руках Хью. Эмма повернулась к сестре:

— Разве ты не слышала, что я сказала, Рита? Хью мог погибнуть. У тебя что, совсем нет жалости? Ни капли участия к этому ребенку? Силы небесные, Рита, иногда я начинаю всерьез сомневаться в твоей порядочности.

Она повернулась и понесла ребенка вверх по лестнице. Только тогда Рита заметила Алана, стоящего у дверей. Она пришла в ужас.

— Не припомню, чтобы приглашала тебя войти, — прошипела она. — Убирайся из этого дома, ты слышишь? Вон отсюда!

— В чем дело, милая? Боишься, что мое присутствие расстроит маркиза? — Он засмеялся, и злость заблестела в его глазах. — Ты покорила его своей невинностью? Насколько я помню, у тебя это неплохо выходит.

Рита вспыхнула:

— Убирайся немедленно!

— А если не уберусь?

— Тогда я прикажу вышвырнуть тебя вон.

— А кто мне помешает подождать Ламберта на дороге? Может, рассказать ему, что у его ангельской возлюбленной родинка в форме сердца на внутренней стороне левого бедра и…

— Шантажист! — в ярости выкрикнула она. — Чего ты хочешь, чтобы больше никогда не появляться на пороге этого дома? — Внезапно Рита задумалась, затем глаза ее сузились. Приблизившись к нему вызывающей походкой, она попыталась неуверенно улыбнуться.

— Не трудись, — отрезал Алан. — Ты мне совершенно безразлична.

— Ненавижу тебя, — зло прошипела она.

Он подмигнул ей, поправил рукава грязного сюртука и решил, что хватит с него этих Кортни на сегодня.

— Мистер Шеридан!

Оглянувшись, он увидел Эмму, стоявшую возле лестницы. Рита выскочила из холла в ближайшую комнату и захлопнула за собой дверь.

— Ваш плащ, — ровным голосом произнесла Эмма и подошла к нему с аккуратно сложенной накидкой.

Он взял плащ.

Эмма отошла и скрестила руки на груди.

— Боюсь, я была неблагодарна. Вы спасли Хью жизнь. Единственным оправданием моего дурного поведения может быть то, что я позволила своему страху затмить чувство вежливости.