Ключи от рая - Мейв Бинчи Страница 14

Нет, я просто ненавидела возвращение домой из этого отпуска. Понимаете, просто ненавидела. Когда мы набились в автобус из Дублинского аэропорта, меня чуть наизнанку не выворачивало. Я была абсолютно уверена, что все кончилось, что это был курортный роман. Он говорил: «Встречаемся» — или звал меня, а потом все кончилось. Больше нет хороших местечек, куда можно пойти, как в Белла-Аврора. Только безрадостная работа и дождь, а мне никто так не нравился, как Гленн, за всю мою жизнь, а мне уже целых двадцать три.

Как бы то ни было, все прощались и целовались друг с другом, и рассказывали, как видели друг друга в таком-то и таком-то клубе, а Гленн стоял и смотрел на меня. Я молила Бога дать мне возможность думать о чем-то еще взамен того, что мелькало у меня в голове: «Не бросай меня, пожалуйста, Гленн» или «Все будет у нас хорошо, даже когда приедем домой и должны будем ходить на работу…». Я могла думать только об ужасных условиях, в которых я живу, о чем парни не любят слышать.

В конце концов я сказала: «Вот мы и побывали здесь», что было не особенно остроумно. Понятно, что мы были здесь. Где еще мы могли быть?

Гленн улыбнулся:

— Конечно, мы были.

— Было очень весело. — Я надеялась, что мой голос звучит ровно, не слишком громко, не слишком тихо.

— Да, но все еще не кончилось, так ведь? — тревожно спросил Гленн.

— Это невозможно, — ответила я, деланно улыбнувшись.

В этот момент к нам подошла попрощаться Вера.

— Ник возвращается домой только на следующей неделе, он пробудет здесь на неделю дольше, чем мы, а я собираюсь устроить в своем доме что-то вроде встречи друзей. Вы приедете? Тодд и Альма собираются. Мой адрес у вас есть, так что приглашаю вас в субботу на следующей неделе на Chez Вера. Как насчет восьми?

— Шоу Вера? — глупо спросила я.

Она ужасно милая, эта Вера, она никогда не поставит тебя в неловкое положение.

— Это такое дурацкое выражение. Оно означает… дома у кого-то, Chez Вера — значит, в моем доме, Chez Шэрон — в твоем доме… Мы просто так говорим уже давным-давно. — Она, в этой своей нелепой шляпе и старомодных джинсах, виновато посмотрела на нас.

Она помахала нам рукой, потому что ей пора было садиться в свой автобус. Смешная маленькая женщина, которая всем ужасно понравилась, — и у нее тоже закончился отпуск.

Гленн сказал, что его брат и несколько приятелей возвращаются из Санта-Понцы, они будут примерно через час, и он собирается встретиться с ними в баре. Они предложили подбросить его к нему домой. Не хочу ли я подождать, и они отвезут меня к себе домой?

Я была бы готова ждать очень долго, только бы наш курортный роман продолжился в Ирландии так же, как здесь, под этими голубыми небесами. Но пригласить Гленна ко мне домой было невозможно. Дело не в том, что Гленн недостаточно хорош, просто нужно было примерно месяц работать, чтобы привести наш дом в приемлемый для приглашения гостей порядок. Я не кокетничаю, ничего подобного, но такой уж у меня был дом.

Весь сад зарос одуванчиками и завален старыми железяками, которые нельзя выбрасывать. Кухонное окно заколочено досками, после того как папочка последний раз выбрасывал вещи, и до моего отъезда никто и не собирался вставлять стекло. Краска везде облупилась. Если бы я приехала с Гленном и он увидел, что творится в моем доме, он упал бы в обморок.

Поэтому я сказала: нет, мне пора ехать, но я надеюсь скоро о нем услышать. И я села в автобус и проплакала всю дорогу до дома.

Мама готовила ужин. Она выглядела усталой, как всегда, другой я ее не помнила.

— Не беспокой отца сегодня, — были ее первые слова.

— Он опять в запое? — спросила я.

— Ему немного не повезло, Шэрон, будь хорошей девочкой и не расстраивай его. У тебя только что были отличные каникулы, а у нас тут не очень весело?

Ответа у меня не нашлось.

У моей мамы не было ничего, только собачья жизнь и опостылевшая работа, уборка офисов с четырех до восьми утра, а потом еще мытье посуды в кафе, где целый день подают завтраки. У меня только что было четырнадцать дней солнца, и вина, и веселья, и я встретила потрясающего парня. У меня не было причин огорчаться.

Я изобразила улыбку, когда папочка вошел, громко ругаясь из-за какой-то лошади и так называемых друзей, которые сильно подвели его.

— Хорошо было, Шэрон, за границей-то? — спросил он, недовольно глядя на меня.

— Да, папа, мне очень понравилось, — сказала я и увидела, как успокоилось мамино лицо. На самом деле моя поездка была результатом тяжелого труда. Я откладывала по двадцать евро в неделю из тех денег, что зарабатывала в химчистке, и так копила тридцать семь недель! Все для того, чтобы оплатить этот отпуск и несколько нарядов.

Отец никогда не мог скопить ничего. Мама вполне могла, но все уходило на нас, и на дом, и на новые рубашки отцу в связи с тем, что он постоянно ходил на собеседования, чтобы получить работу.

Мои младшие братья пришли пить чай, и я достала для всех большую коробку итальянских бисквитов, которую привезла, и папочка окунал их в свой чай, потому что у него были плохие зубы и он ненавидел еду, которую надо было жевать.

Разве возможно предположить, что я могу привести сюда Гленна? В эту комнату, где на всех спинках стульев сохнет старая одежда, а по всему полу разбросаны газеты, открытые на страницах с объявлениями о скачках. Без скатерти на столе. Эта мысль вызвала у меня дрожь.

На следующий день я вышла на работу в химчистку в своей форменной одежде и ощущение было такое, что я никогда не была в отпуске. Девушки, которые работали там, отметили мой отличный загар, но клиенты никогда ничего не замечали. Они беспокоились лишь о том, чтобы бесследно удалить пятно от красного вина на белой кружевной блузке, или о том, как удалить смолу с дорогой юбки, в которой кто-то прислонился к сосновому стволу.