В объятиях дождя - Чарльз Мартин Страница 14

– Сынок, я занимаюсь этим бизнесом сорок лет и многое повидал, но ты просто настоящий счастливчик! Ты, правда, еще не самый лучший мастер, но можешь им стать. Не знаю, каким образом тебе это удается, но ты управляешься с камерой почти как волшебник. Это уже на грани искусства, и ничего лучше я пока не встречал!

Однако, если бы он знал всю правду, то не слишком бы удивлялся. О да, я снимал и, может быть, постоянно в этом деле совершенствовался, но если бы ему стало известно, что в это время происходило в моей голове, то, может, он не так сильно удивлялся бы.

Я повесил трубку и в тишине снова услышал голос мисс Эллы:

«Ты даже не думай об этом, не позволяй себе бахвалиться. Кому многое дано, с того многое и спросится».

«Да, мэм».

Я опять обогнул лужу и сел в свой грузовичок, положив камеру на сиденье – в тот самый момент, когда восемнадцатиколесный автофургон повернул к парковке, прогудел и подался назад. Еще одна заправка! Бесси взглянула вверх на это великолепное творение рук человеческих, и ее пальцы запорхали по кнопкам кассы.

В красной бейсбольной кепке, туго натянутой на уши, из туалетной комнаты наконец-то вышла мать мальчугана. Она подобрала с пола обертки от жвачки и положила на стойку вместе с пакетом от инжира и парой бутылочек из-под содовой. Кепки у матери и сына были одинаковые. Окна машины запотели, и я не мог как следует разглядеть женщину, но одно не вызывало сомнений: мать и сын были не похожи.

Я вставил ключ зажигания, подождал, пока прогреется мотор, и отмахнулся от мисс Эллы, которая начала цитировать из Нового Завета.

«Нет, мэм, я возвращаюсь домой».

Бесси смела со стойки мусор и заковыляла к черному ходу, а я снял крышку со стакана кофе, прислушиваясь к тому, как Максимус пытается что-то выскрести из-под металлической двери.

Отпив большой глоток кофе, я почувствовал, как тепло согревает мне горло и желудок, но Бесси права: кофе, конечно, ужасный, хотя кофеин там все-таки присутствует.

Нажав на газ, я рванул с места, повернул на север и вскоре, слыша только щелканье спидометра, снова стал думать о том, о чем размышлял в последние три дня. Вообще-то я думал об этом постоянно вот уже девять месяцев, и эта мысль оттесняла все остальные, опережая их, с какой бы скоростью я ни мчался на машине, летел на самолете или спасался от нее бегом. После девяти бурных лет жизни на дорогах – а я каждый год проводил в пути сорок недель – я побывал в сорока пяти странах, став обладателем весьма потертого паспорта. Я перенес с десяток прививок от дизентерии, малярии и тропической лихорадки, отснял десятки тысяч снимков, обеспечил фото для сорока семи американских и международных журналов, сделал бесчисленное количество фотоиллюстраций для множества газет по всей стране и теперь думал, как со всем этим покончить. Как вывести свою камеру из этой игры, и навсегда! Этот наркотик больше не действовал на меня. Как выразился однажды врач Гибби, я находился «за пределами эффективного воздействия данного лекарства». Я должен был бы предвидеть такой финал, ведь то же самое я уже испытал с игрой в бейсбол. Разумеется, в том случае посодействовала травма, именно поэтому я перенес расставание с игрой легче, нежели можно было предположить, однако правда остается правдой: большая часть лекарств, если принимать их достаточно долго, действуют с течением времени все слабее и, наконец, перестают помогать вообще. С той поры, как я доставил Мэтта к порогу лечебницы, в которой работал Гибби, я, между прочим, уже и сам вполне познал воздействие разнообразных наркотиков.

Где-то в пути, под сенью сосен, в мои дорожные размышления снова вторглась мисс Элла:

«У меня только один вопрос!»

– О’кей, но только пусть он будет один-единственный.

«А кого тебе напоминает тот мальчик на заправке?»

– Так я и знал, что вы меня об этом спросите!

«Такер, я задала тебе вопрос!»

– Ну, я слышал!

«И не груби мне! Кого же напоминает тебе этот мальчик?»

Сосны обступили дорогу с обеих сторон, и казалось, что я еду по глубокому и мрачному ущелью.

– Он напоминает мне меня!

«Да, именно тебя!»

Я поправил вентилятор и повернул руль:

– Но все же есть разница!

«В чем же она состоит?»

– Я все же кое-что сделал для этого мальчугана в красной кепке. То, чего Рекс никогда не делал для меня.

«И что же это такое?»

Мысленно я снова увидел встреченного мальчишку: кепка задом наперед, рот набит жвачкой, из карманов сыплются разноцветные обертки, ладони плотно лежат на блестящих рукоятках двух кольтов, коленки в ссадинах, на правой щеке грязное пятно. Но еще у него были большие любознательные глаза: ну самый настоящий мальчишка, и, между прочим, красивый.

– Я сделал так, что он улыбнулся.

С минуту мисс Элла хранила молчание, раскачиваясь взад-вперед в кресле-качалке возле горящего очага, с пледом на зябнущих ногах, а потом произнесла:

«Да, и это была улыбка благодарности».

У перекрестка я свернул на дорогу, ведущую к дому, до которого оставался только час езды. Дорога шла вверх по холму. От бензоколонки я уже отъехал миль на десять. В зеркальце заднего обзора я заметил «Вольво», который мчался по скоростной дороге.