Самые счастливые времена - Барбара Воллес Страница 14

– Темные?

Ей не следовало употреблять это слово. Пожав плечами, она стала прикидывать, как выпутаться из глупой ситуации, но внезапно передумала.

– Когда я росла, не все в жизни было просто. Пейшенс всегда делала, что могла, чтобы как-то исправить ситуацию. Я всем ей обязана. – В горле встал ком, как случалось каждый раз, когда она вспоминала о сестре.

– Похоже, ваша сестра удивительная.

– Я всегда ее такой считала.

– Значит, у вас это семейное.

Он говорит о ней? Пайпер в недоумении тряхнула головой.

– Не думаю…

Он прижал палец к ее губам.

– Никогда не отказывайтесь от комплимента, Пайпер.

Он коснулся ее уже второй раз за день. Она потрогала губы, словно это прикосновение значило что-то особенное. А как иначе, ведь они до сих пор слегка подрагивают.

– Пайпер? – Фредерик отошел уже на несколько шагов от нее, а теперь остановился и ждал.

– Простите, мне… мне показалось, я слышу музыку.

Верно. Издалека до нее доносились звуки скрипок и аккордеонов.

– Кажется, это где-то за поворотом, – предположил Фредерик.

– Концерт? – Для уличного выступления слишком много инструментов, возможно, играют на речном трамвайчике или в плавучем ресторане. Пайпер постаралась вспомнить, далеко ли отсюда док.

Фредерик изо всех сил старался скрыть улыбку.

– Вы ведь знаете, что это, верно?

– Возможно, – ответил он.

Он определенно знал и хотел сделать ей сюрприз, как прежде с работой Моне. Вопрос в том, что же на этот раз? Ее охватил трепет от предвкушения чуда, даже губы стало покалывать. Они свернули за угол, и она увидела толпу людей.

– Точно концерт.

– Уверены? Может, подойдете ближе? – На лице его вновь появилась одна из тех загадочных улыбок, от которых у нее таяло все внутри.

Приблизившись, она увидела танцующих на площадке людей.

– Бог мой!

– Бальные танцы в сумерках, – прошептал Фредерик ей на ухо. – Летняя традиция.

Зрелище было завораживающим. Дюжина пар кружилась в танце под музыку. Пайпер заметила вышагивающую между парами стройную блондинку.

– Кто эта женщина в красной рубашке? Судья?

– Скорее, инструктор. Она помогает новичкам выучить необходимые движения.

Не похоже, что среди них были новички. Все двигались в едином, словно отрепетированном танце.

– Вы знаете, что это?

– Танго, судя по музыке.

Она должна была догадаться. В воздухе витала чувственность, даже на расстоянии в движении каждой пары ощущалась страсть. Она заражала окружающих, и Пайпер поняла, что сердце неожиданно стало биться сильнее. Дыхание стоящего за спиной Фредерика тоже, кажется, участилось. Со стороны реки послышалась музыка, Пайпер повернулась и увидела украшенный огнями речной трамвайчик – плавучий ресторан, на палубе которого ужинали люди.

– Ничего себе, – прошептала она, когда музыканты закончили играть, и повернулась к Фредерику. – Я никогда так близко не видела танцующих бальные танцы. Невероятно.

Зазвучала новая мелодия, и она узнала «Жизнь в розовом свете».

– Танцевать могут все желающие. Не хотите к ним присоединиться?

– На площадке? Но я не знаю бальных танцев.

– И не надо. Единственное правило – двигаться под музыку и получать удовольствие.

Подталкиваемые знакомой мелодией, на танцпол вышли несколько пар. Некоторые из них почти не двигались, они наслаждались близостью друг друга и медленно покачивались в такт.

Пайпер представила, как Фредерик обнимает ее, но не успела сказать и слова, как его рука уже подталкивала ее вперед.

– Останемся с края, тут свободнее, – сказал он.

Пайпер мечтала лишь о том, что его дыхание опять будет щекотать кожу, ни о чем другом она не могла думать.

– Надеюсь, вы умеете танцевать, не наступая на ноги, потому что я нет, – преодолевая волнение, произнесла она.

Рука Фредерика обвила ее за талию.

– Слушайте музыку, и все получится, – сказал он. – Танцевать в толпе сложнее, поэтому мы здесь.

Да, все дело в толпе. Поэтому он прижимает ее к себе, еще пара дюймов, и щека коснется его плеча. Она прислушивалась к ритму мелодии и покачивала в такт головой.

– Расслабьтесь. Пусть музыка сама вас ведет.

– Мне кажется, даже такая музыка не сдвинет мои ноги с места.

– Ерунда. Вы ведь в Париже. Здесь все обладают грацией. – Он прижался щекой к ее виску. – Позвольте себе получить удовольствие.

Почему бы и нет? Выдастся ли ей в будущем еще такая возможность? На фоне предзакатного неба были отчетливо видны шпили Нотр-Дама и дул теплый летний ветерок – волшебство наяву. Пайпер закрыла глаза и впустила в себя музыку. Так хорошо ей не было никогда в жизни.

– Видите? – произнес Фредерик. – Я же говорил, что вы умеете танцевать.

Они, скорее, покачивались в такт, но Фредерик, видимо, ничего не имел против. Он вряд ли был способен на более сложные па, особенно когда вокруг так много людей. Положив руку на ладонь Пайпер, лежащую у него на груди, он с удовольствием вдыхал исходящий от нее аромат. Как ей удается сохранять этот запах?

Пайпер совершенно расслабилась и даже осмелилась положить голову ему на плечо. Интересно, она понимает, как много для него значит этот танец? Прошло уже много времени с тех пор, как он обнимал красивую женщину. А когда последний раз он танцевал, и вспомнить невозможно.

– Обними меня скорее, обними меня сильнее, – напевала себе под нос Пайпер. – Ты меня околдовал.

– Это жизнь в розовом цвете, – закончил Фредерик.

Она подняла голову. Их лица были так близко, что он смог разглядеть мечтательное выражение ее глаз. Они сияли, и это многое ему объясняло.

– Я всегда любила эту песню, – призналась Пайпер. – Перед поездкой я представляла себе, что в Париже на всех улицах музыканты будут играть именно ее.

Париж действительно виделся ей очень романтичным; к сожалению, реальность разрушила мечту.

– Жаль, что вы сначала разочаровались.

– Все в порядке. – Пайпер опять положила голову ему на плечо. – Зато сейчас мне хорошо.

Домой они возвращались пешком. Фредерик был бы недоволен тем, что приходится так долго напрягать глаза, не будь рядом Пайпер, напевающей себе под нос любимую мелодию. Впереди светилась огнями великолепная Эйфелева башня.

– Красиво, правда?

– Очень, – улыбнулась Пайпер, поворачиваясь, чтобы лучше видеть. – Какой бы мне ни казалась моя жизнь в Париже, башню я буду любить всегда.