Револьвер - Изабелла Сантакроче Страница 14

Когда мне было девять лет, мои родители говорили со мной об очень продолжительном путешествии. За границу. И я объединила два этих слова. Будущее было заграницей. Находилось там. Великолепное. Они туда отправились. Отправились, чтобы взять его. Они говорили, мы уезжаем к лучшему будущему. Возможно, они нашли его в том месте. В той загранице, которая заняла мое место. Кто знает, какого цвета оно было. Какой формы. Было ли оно насекомым с металлическими крыльями. Лебедем. Телом медведя. Клыки. Очень белые. Они стояли передо мной. На коленях. Два говнюка. Руки, чтобы удержать меня. Парафиновое масло на мизинцах. Они набрасывались на меня. Они перемещали меня в другую сторону. Далеко. С собой они увезли кота. Рыжего перса. Без нас он не выживет. Будет страдать, говорила моя мать. Она гладила мои волосы. Мебель уже была закрыта чехлами. Комнаты закрыты на ключ. Опустошены шкафы. Они взяли все. Кукол в коробке. Сумки. Жизнь. Теперь ты поедешь к тете. Мы не знаем, насколько. Я смотрела на свою семью, опрокинутую на землю. Опущенные занавески. Там внутри повсюду следы моего детства. На стене оставил царапину велосипед. На деревянном столике маркировочным карандашом нарисован гусь. Ковер, на котором я играла в борьбу. Мой стремительный спуск в ад. Увидишь, Анджелика, все будет фантастичным. Тебе понравится новое место. Ты маленькая. Поймешь. Не теперь. Я не понимала. Не хотела. Я низвергалась в темноту. В пустоту. Я не хотела, что они оставляли меня одну. Несмотря на то, что всегда были рассеяны. Несмотря на то, что они никогда достаточно не любили меня. Несмотря на то, что для них я была дочкой, появившейся в неподходящий момент. Несмотря на то, что часто я чувствовала, что они от меня далеки. Несмотря на то, что они уставали ласкать меня. Несмотря на то, что их мне всегда так не хватало. Несмотря на то, что я знала, что иногда им хотелось, чтобы меня не было. Несмотря на то, что они пренебрегали мной, занимаясь своими делами. Несмотря на то, что они жили, заткнув уши. С повязкой на глазах. Несмотря на то, что я перечислила, я думала, что подохну, как только они закроют дверь.

В последние дни они наняли для меня филиппинку. Женщину, лицо которой я совсем забыла. Оно полностью исчезло. Они готовились к тому броску в будущее, и, возможно, у них не было времени. А возможно, они подготавливали меня к расставанию. После полудня она водила меня гулять. В садик, где выгуливали собак. Параллелепипед с большим деревом посредине, а вокруг немного травки и собачьи какашки. Она оставляла меня среди собак, и я смотрела, как вдали старухи собирали крапиву. В этом захудалом подобии парка росла крапива. Я смотрела на них и страдала, потому что в эти дни в каждом склоненном теле я узнавала себя. Во всем, что было рядом с отчаянием, я находила страдание. Акробатические кульбиты того чувства сводили мне живот. Настолько, что я знала, что происходит. У меня обострилось обоняние. В бессилии я обнюхивала все то запустение, которое летало в моем небе, расправив мрачные крылья. В последние дни я сделала из бумаги большие, как у кролика, уши и бегала среди собак с филиппинкой, которая кричала, прося меня остановиться. Мне хотелось, чтобы они вцепились в меня. Меня немедленно отправят в больницу, и мама и папа будут сидеть рядом со мной. Из-за умирающей дочки они будут вынуждены остаться. Я была в таком отчаянии, что никому не удалось бы изменить меня. Они бросили меня на тетушку-склеротичку. С ее прислугой-румынкой, проституткой-иностранкой. Они оставили меня в этом кубе с заостренными краями, которые кололи даже мое сердце. Дом ужасов. Со мной попрощались моя мать и ее супруг. Их глаза светились радостью жизни. Ни слезинки.

В ту ночь, думая о Маттео, я добралась до них. Я добралась до них в том будущем, которое, быть может, и не существовало. Которое, быть может, было черным прямоугольником, в котором заканчивается жизнь. Я до них добралась, потому что меня перепугали те чувства, которые пробудил во мне подросток. Мгновенно возникшая одержимость. Неудержимая. Бессмысленная. Которую мне удавалось понять. Я смотрела на Джанмария, пытаясь успокоиться. Ему было хорошо во сне. Слегка наклонил голову. На лице выражение удовлетворения. Руки под одеялом. В тепле. Я видела только его лицо. Оно было умиротворенным. Спокойным. Блаженным. Смерть.

Та ночь. Совсем другая со спящим передо мной мужем. Я его видела, и он был страшным. Как мне до сих пор удавалось целовать его. У меня прилип к небу язык, когда я подумала, что он дотрагивался до языка во рту. Немедленно прополоскать рот. Мощным антисептиком. Я бы не огорчилась, если бы у него завелась любовница. Переложить на эту горемыку супружеские обязанности. Для меня все было хорошо. Даже быть выгнанной из-за плохого поведения. Я бы пошла к монашенкам. В монастырь. Молиться на коленях. Одеваться в обноски. Я бы искала спасения от сладострастия. Я возжелала мальчика на семнадцать лет моложе меня. Это чтобы уничтожить меня. Это чтобы возбудить во мне все. Чего я желала. Лучше об этом не говорить. Взять его. Покусывать его нежное тело, как оладышек с клубникой. Проглотить его кожу. Мне было любопытно узнать ее вкус. Лизать его губы. Прежде всего я страстно желала увидеть ту нежнейшую сценку, когда мы прижались бы друг к другу лицами. Как будто и я была подростком. Закрыв глаза, я смотрела фильм. Сюжета не было. Были только мы вдвоем, которые начинали этот акт. Колеблясь. Сумятица чувств. Дрожь при приближении. Слегка касаются носы. Потрясение. Губы пригвождены друг к другу. Мы высасываем друг друга в затянувшемся поцелуе. Я кусала подушку, чтобы справиться со своим возбуждением. Чтобы вернуться в состояние вечного смирения. Теперь у тебя есть то, чего ты хотела. То, что тебе нужно. Муж. Достоинство для толпы. Именно такая жизнь должна быть у тридцатилетней женщины. Меня угнетала мысль, что я приму эти правила. Я сжимала кулаки, мысленно устраивая бойню. Я смотрела сказки. Гигантские, как у оленя, глаза. Бег в лесу чистейших эмоций. В полдень я отправилась к другой арестантке. К старухе с резиновой рукой. Она знала все и обо всех. Я хотела получить информацию. Вырвать из нее сведения о семье этого ребенка. Мне это должно было удасться. Я вооружилась здравой хитростью. Сломить ее сопротивление. Опыт у меня уже был. Сохраним приличия. Сначала поздороваемся. Выкурю три сигареты. Изобразить интерес к двум огромным башмакам. Они были у нее на ногах. Из подошвы, врастая в стену, вырастал стебелек. Электричество его оживляло. Они были розового цвета. Плохой вкус. С рантами по краям. Два астронавта для земли. От них я пришла в восторг. Я говорила, что они прекрасны. Мне было наплевать на них. Но я должна была смягчить ее. Она ходила с коляской. В механических пальцах сигара. Собака в попонке, принюхиваясь, следовала за ней. Она пыталась укусить ее за шею. Кретин, стой на месте. Башмаки ей подарил ее сын. Он жил в Финляндии. В Финляндии он очень сильно разбогател. Повсюду пиццерии. Он посылал ей современные вещи, которых тут не найти. Как эту руку. Вибрирующее кресло. Электронную кровать. В тот полдень она, растянувшись, продемонстрировала ее мне. Поверхность кровати поднималась, сгибая ее. Высоко поднимая ее голову. Ноги. Мучение. Я пыталась перевести разговор на другое. На новых жильцов. На их ковры. Я спросила ее, не знает ли она, откуда они. В какой стране жили прежде. Анджелика, иди сюда, ложись. Эта безумная меняла тему. Она хотела, чтобы я подражала ей. Наслаждалась удобством этого хитроумного приспособления. Она продемонстрировала мне всю программу управления. Я опять шла на приступ, согнутая в прямой угол на кровати. Матрас давил мне спину, и я спросила. Вам не кажется милой эта семья? Я ждала, что она согласится. Она стала мне противоречить. И вновь принялась за старое. У нее развился своеобразный аутизм. Анджелика, сын сказал, что в следующий раз он пришлет мне искусственно сердце. Я ее ненавидела. Мне было наплевать на сердце и на ее сына. Я хотела, чтобы она говорила. Немного раздраженно я повторила свой вопрос. Вы не находите, что они милы? В моем тоне была угроза. Я ошиблась. Я пыталась быть сдержанной. Ну, попробуй сохранить спокойствие. Не думаете ли и вы, что они просто прелестны? Я думала, что она меня спросит, о ком я говорю. Ничего подобного. Она продолжала говорить об этом проклятом сердце. Мой сын пришлет его мне из Финляндии. Я не сдавалась. И вновь пошла на приступ. Вы не находите, что они… Анджелика, пойми, что он привезет мне искусственное сердце с кнопками, чтобы управлять тем, как оно бьется, и я повешу его на шею. В этот миг я могла бы воскликнуть, грязная шлюха. Но я управляла собой, как пилот самолетом. Неожиданно она бросила на меня устрашающий взгляд. Она нажала на красную кнопку, мгновенно опустив спинку кровати. Боже мой, теперь она собралась включить программу «ночное нападение». Ту с электрошоком, которую используют, если, когда вы спите, кто-то пытается вас убить. Сжав губы, она изучала меня. Открыв рот, она сказала, что с этим устройством она будет жить всегда и ей на меня наплевать. Я пустилась наутек. Я ухожу и не вернусь. Так я тогда подумала. Теперь эта женщина не имела для меня никакого значения. Теперь я попала в новую вселенную. Она могла бы остаться для меня только осведомительницей, но мне не удавалось управлять ею. Возможно, она улавливала волны. Колебания моего смятения. У меня сдали нервы, когда я лежала с ней на той кровати. Они отступили, потому что почувствовали, что я его ищу. Ясно увидели, что я тянусь туда, где сияет свет. Маттео. Его молодость. Он усиливал мое желание. Найти его. Увидеть его. Перед тем как уйти, я отказалась от этого, теперь мною управлял инстинкт. И он желал, чтобы я его удовлетворила. Я пыталась сопротивляться, но мне это не удавалось. Инстинкт был сильнее меня. Сильнее всего. Существовало непреодолимое желание, которому удалось развратить меня. То заставляло меня чувствовать отсутствие Маттео. Чувствовать потребность в нем. Снова получить его хотя бы на миг. Очная ставка. Понять его. Чтобы он узнал меня. Постараться изучить его. Впитать его. Та энергия, которую пробудило во мне его присутствие. Я снова его хотела. Еще один раз. Я снова его хотела, чтобы полностью съесть себя. Я была обжорой перед холодильником. Который не успокоится до тех пор, пока не набьет свой живот. Но он не полностью его опустошил. На его крышке, когда я под каким-то предлогом вышла за дверь, все еще прыгала Сувенир, несчастный зверек. Я себя чувствовала заложницей. Заложницей воздержания. Мне был нужен кровоостанавливающий жгут. Инсулиновая игла. Ввести в вену Маттео, чтобы опомниться. Кровь моего желания в шприце. Открыв окно, я посмотрела вниз. Передо мной появился Маттео. Как осветился ад. Как я помещу на твои волосы нимб. Ты не ребенок. Ты ангел. Когда я сидела, изо рта у меня потекли слюни. Я понадежнее уселась на подоконник. Наружу свесила ноги. Меня прикрывал дуб. Малейшее движение — и я рухну вниз. Наступил благоприятный момент, чтобы изучать его на расстоянии. Сохранить его в памяти. Он стоял внизу. Вместе с другими. Своими сверстниками. В нашем дворике. Я смотрела, как они догоняли друг друга. Среди них была и девочка. С прыщиками. С этого расстояния я не могла их увидеть, но все равно я их видела. Она стояла рядом с ним, пуская слюни. Волосы стянуты резинкой. Подпрыгивающий конский хвост спускался ей на шею. Говнюшка-ломака, кокетничающая, как Лолита-извращенка. Понятно, она могла коснуться его. И она касалась его. Она могла говорить с ним. Обнять его. Я начала говорить сама. Чтобы сказать, ты мне очень сильно нравишься. Так мне никто не нравился. Я нарисовала прыщики карандашом. Высоко, как эта шлюшка, завязала конский хвост. Я была с ним. Я была внизу. Так бывало со многими. Очень широкая маечка в полоску. Обрезанные на высоте колен джинсы. Я пыталась представить его обнаженным, изучая его икры. Те формы, которые я угадывала под его одеждой. Какой-то мальчик, смеясь, толкнул его. Они притворялись, что дерутся. Эти говнюки мужчины, чтобы околдовать самок. Я наблюдала за страстью, которая крылась в борющихся телах. Я видела себя с ним на кровати. Я бы мастурбировала, но боялась, что кто-нибудь это увидит. Он был красивым. Мощным. Непобедимым. Подросток с ярко выраженной чувственностью. Мальчики были действительно милы. Девочки нет. Я испытывала отвращение. Но были и другие. Тщеславные кретинки в платьях с розами. Я бы их избила. Они визжали бы. Я бы их прямо-таки сожгла. Как редкую мушмулу. Из-за этой мушмулы мой отец пытался убить меня.