Линия ангелов - Фелиция Флакс Страница 14

— Как называется эта орхидея? — Внутри разливалось тепло, пробуждавшее инстинкты — все до одного, кроме инстинкта самосохранения.

— «Каттлея Персиваля», — улыбнулся Гарланд через стол — то ли мне, то ли орхидее.

В призрачном свете свечей он сам казался нереальным. Светлые волосы, падающие на лоб; глаза без зрачков и дна; тени на лице и траурный шелк одежд. Я могла бы смотреть на него вечность…

— Где наш третий участник ужина? — Я с усилием отвела взгляд, и глаза забегали по комнате в поисках фотоаппарата.

— Там, — Ангел-city указал на этажерку в углу.

— Я вас сейчас сфотографирую, — предупредила я, поднимаясь — шифон легким облаком взвился вокруг моих ног.

— Пожалуйста, — откинулся на спинку стула Стефан, наблюдая за провокационной картиной.

Когда я навела объектив на его расслабленное эльфийское лицо, светлое и удивительное, то мысленно поклялась, что этот снимок — только для меня. «Наклонной плоскости» он не достанется.

В черные глаза ангела упадет лишь Лайлия Шеритон. Сотни, тысячи раз! И это будет самая лучшая фотография, которую я когда-либо делала…

Сделав снимок (в полной тишине, если не считать потрескивания свечей), я отвернулась, чтобы положить «Никсон», а когда оборотилась, то увидела, как Ангел-city пододвигает мне вновь налитый бокал.

— Предлагаю тост. — Он взялся за свой бокал. — Выпьем за приятную неизвестность грядущего дня.

Очень странный тост…

Черные глаза гипнотизировали. Порождали дрожь, уничтожали волю и плавили гордость. Они меня заставили пригубить вино. Глоток, еще и еще, и я выпила весь бокал, слизнув последнюю капельку с губ и удивляясь, почему так изменился вкус бина. Оно слегка горчило. Или это горечь — моя собственная?

— Почему вы коллекционируете орхидеи? — Чтобы не молчать, я была готова задавать любые вопросы. — На свете существует множество других цветов, не менее прекрасных и загадочных, чем эти создания.

Ангел-city ответил не сразу, медленно вычерчивая пальцем сложный узор по перламутру.

— Цветов, прекрасных, достойных восхищения, поклонения и любви действительно много, — задумчиво проговорил он, не поднимая ресниц. — Но только в орхидеях имеется частичка волшебства.

— Вы верите в волшебство, мистер Гарланд? — усмехнулась я, но не злобно. С надеждой, наверное…

— Если оно где и существует, то именно в орхидеях, — черные глаза блеснули из-под взметнувшихся ресниц. — Вы и сами часть того необъяснимого волшебства, Лайлия.

До чего же странно услышать собственное имя из красивых, упрямых и чувственных мужских губ. Все вещи вдруг лишились четких абрисов. Пламя свечей размылось, граница огня и воздуха сделалась призрачной, иллюзорной. Тени, осмелев, вновь устремились потоком из углов в центр.

Со мной что-то стало происходить.

Лицо ангела напротив преображалось. Черные глаза превращались в огромные плоские темные пятна, черты заострялись, кожа бледнела.

Я вдруг поднялась с места, не понимая зачем. И мгновенно очутилась в руках ангела. Он сжал меня столь сильно, что я со стоном выдохнула, буквально провисая в кольце рук.

— Что ты сейчас чувствуешь, Лайлия? — хриплый шепот оказался физически осязаемым, и нервы завибрировали, готовые оборваться.

— Я чувствую, как у меня кружится голова. — Перед обезумевшими глазами проносился пестрый вихрь из оживших орхидей и предметов сервировки.

— Так и должно быть, — хриплый шепот сменился хриплым смехом.

Мужская рука мягко прокралась за линию декольте, коснувшись груди. Я выгнулась, почти умирая от чувственных воспламеняющих прикосновений. Тонкие бретели платья упали с плеч, и воздушный шифон плавно опал вниз, обнажая плоть. Губы склонившегося ангела обожгли сначала шею, а потом…

Потом все исчезло.