Полюбить дьявола - Кейт Мур Страница 14

Это мучительное ощущение сбивало ее с толку. Оно походило на комок в горле, не совсем телесное ощущение, которое было сосредоточено в определенной точке тела.

— Хватит с вас?

— Я ничего не могу вам рассказать.

Быстрым движением он прижал ее к кровати своим телом. Прижались друг к другу их бедра и животы. Сердца громко забились.

— Разгорелись, Елена? Встревожились? Можно прекратить это сию же минуту, если вы скажете мне то, что я хочу знать.

Она посмотрела прямо в его безжалостные темные глаза и ни о чем просить не стала.

— Нет.

Он раздвинул коленом ее ноги и устроился между ними. Ее ноги ощутили незнакомое желание вытянуться, чтобы приспособиться к нему, пульсирующее место радовалось давлению его тела.

Он навис над ней, опираясь на руки. Голос стал хриплым.

— Я заплатил за вас целой ночью наслаждений в этой самой кровати. Вы должны отдать мне долг.

Она покачала головой.

— Я могу быть очень убедительным. — Он наклонился и поцеловал ее в шею. Его горячие губы вызвали в Елене тревожное желание выгнуть ему навстречу свои спеленатые груди.

Он поднял голову и, глядя на нее, медленно ударил ее бедрами. Такое наслаждение было выше ее сил. Она попыталась вызвать в себе какое-нибудь обычное ощущение, но это новое порочное наслаждение изгнало все воспоминания о знакомых радостях — солнце на лице, прохладные ветерки, цветущие лилии, горячий хлеб, клубника.

Это смутное ощущение не проходило, неуловимое и сильное, оно сосредоточивалось в одной ноющей точке и было огромным, как море, в котором тонули все остальные ощущения. Его нельзя было назвать или объяснить. Чтобы уловить его, нужно было изобрести новое ощущение.

— Что вы хотели добыть в борделе Марча? Это?

И она снова покачала головой, крепко сжав губы. Она чувствовала, что лицо у нее горит, что ноги инстинктивно хотят сомкнуться и удержать его там.

— Ваши родители не знают, где вы находитесь, не так ли? Но кто-то об этом знает, какая-нибудь тетка, кузина? Кто помог вам добраться до Лондона?

Откуда он узнал? Кузина Маргарет будет страшно беспокоиться, не получив от нее вестей.

На лице Уилла появилось понимающее выражение.

— Вы не первая дурочка, которая убежала из дому.

Его взгляд остановился на ее губах, и он наклонил голову. Провел губами по ее губам. Елена сказала себе — это угроза, попытка поддразнить. Следовало отвернуться, но ее губы раскрылись, чтобы ощутить его дыхание, жаркое и пахнущее бренди, а тело напряглось в ожидании.

Глаза закрылись. Желание его поцелуя на мгновение погрузило ее во взвешенное состояние. Сейчас это случится. Елена ждала. В наступившей тишине она услышала, как отворилась дверь, и Уилл Джоунз, возвышающийся над ней, замер. Елена открыла глаза и увидела, что дразнящие огни в его глазах потемнели. Он не пошевелился, не обернулся в сторону вошедшего, но словно забыл о присутствии Елены.

Прошло томительное мгновение.

— Я подумал, что найду тебя… здесь. Меня впустил Хардинг. — Глубокий мужской голос был пронизан сарказмом.

— Как видишь, Ксан, я занят.

— Явно не поисками нашего брата.

— Неотложные дела не позволяют мне заниматься этим в данный момент. Каким образом твои поиски привели тебя сюда?

Вошедший ничего не сказал. Елена и Уилл Джоунз так и лежали, и их сердца бились совсем рядом.

— Матушка вернулась из Парижа. Я пришел просить тебя заглянуть завтра утром на Хилл-стрит, если это удобно.

— Семейное воссоединение? — Уилл Джоунз тяжело опустился на Елену, царапая ее своей горячей щекой. Сердце у него почти перестало биться.

— Вот именно. Не провожай меня.

Дверь закрылась. В одно мгновение Джоунз скатился с нее и стал на ноги, спиной к ней. С его уст сорвался целый поток ругательств. Она закрыла глаза и сдвинула ноги. Она слышала, как он бранится и мерит комнату быстрыми шагами. Потом настала тишина.

Елена почувствовала унижение. Оно окатило ее, как жаркая, колючая волна смущения. Елена задрожала, пульс лихорадочно забился. Грудь напряглась и уперлась в батистовую повязку. Боль в недрах стала огромной, всепоглощающей. Ей не нужно было, чтобы газовое платье, или отражение в зеркале упрекнуло ее за слабость. Ее груди, закрытые, сплющенные, крепко прижатые к телу, выдали ее. А он ушел.

Дверь отворилась, и Елена открыла глаза. Он подошел. На нем были шляпа и пальто. Не говоря ни слова, он разрезал ножом ее узы. Бросил пачку банкнот в ее раскрытую ладонь.

— Не нужно больше воровать у меня подсвечники.