Зов предков - Даниэла Стил Страница 14

— Тед должен был предупредить, что не собирается жениться, а не тратить твое время понапрасну, — решительно заявила она.

— Может быть, — печально ответила Бриджит. — Но я и сама не хотела торопить события.

Ни она, ни мать не сказали этого вслух, но обе подумали, что теперь, наверное, уже слишком поздно. Еще недавно Бриджит казалась себе молодой и полной сил, но теперь эта иллюзия растаяла, а вместе с ней рухнул и весь ее мир.

— Многие современные женщины думают так же, как ты, — строго сказала миссис Николсон. — Они до последнего считают, что еще успеют выскочить замуж и произвести на свет детей. В наши дни многие рожают первого ребенка и в сорок пять, и в пятьдесят, и при этом — хвала современной науке! — обходятся без мужей. Теперь даже шестидесятилетняя женщина способна забеременеть — я читала, что ученые могут теперь и это… К сожалению, все эти медицинские штучки не так безобидны, как кажется на первый взгляд, — женщины теряют реальное ощущение своего возраста. Но как бы ни пытались люди обмануть природу, биологические часы продолжают идти точно так же, как столетия назад. Я очень надеюсь, Бриджит, что теперь ты подойдешь к выбору партнера со всей серьезностью, потому что времени у тебя осталось совсем немного и ты не имеешь права ошибиться. Понятно?

Бриджит машинально кивнула. Слушать эту суровую проповедь ей было нелегко, но она понимала, что мать права.

— К Теду я относилась серьезно, — проговорила Бриджит, словно оправдываясь.

— К сожалению, не так серьезно, как следовало, да и он, как я погляжу, не показал себя зрелым мужчиной. Вы оба вели себя как дети.

И снова Бриджит пришлось согласиться. Да, она вела себя легкомысленно, потому что так было проще, но теперь эта простота, а вернее сказать — ее инертность и недальновидность, бумерангом ударили по ней самой.

— Да, — сказала она. — Но, быть может, это была судьба, особое предначертание… Наверное, нам просто не суждено было быть вместе.

— Жаль только, что ты не поняла этого раньше.

— Конечно, жаль. — Бриджит вздохнула. И она, и Тед показали себя одинаково инфантильными, а ведь оба давно не были детьми.

— Позвони мне, если все-таки надумаешь приехать, — сказала миссис Николсон. — Я ничего не меняла в твоей комнате, там все осталось как прежде. И, конечно, я всегда рада тебя видеть. Приезжай, я покажу тебе, что мне недавно удалось раскопать относительно нашей семьи. Может быть, ты мне даже немного поможешь. Мне кажется, я наткнулась на что-то совершенно удивительное.

Бриджит не хотелось обижать мать, но именно сейчас ей меньше всего хотелось копаться в семейной истории, точнее — в истории своих предков по материнской линии, бравшей свое начало где-то во мраке раннего французского Средневековья. Собственно говоря, Бриджит никогда не разделяла страсти матери к генеалогии, хотя, бывало, она помогала ей отыскивать недостающие сведения в архивах или в Интернете. В целом Бриджит считала это занятие чем-то вроде стариковского хобби, хотя огромная и скрупулезная работа, проделанная матерью на этом поприще, вызывала ее уважение. Миссис Николсон, напротив, отдавалась своему увлечению, не жалея ни сил, ни времени; история семьи представлялась ей своеобразным наследством, которое она обязана передать дочери. Но Бриджит куда больше нравилось, что прошлое хранит свои загадки и тайны; даты рождения и смерти предков — пусть даже они были весьма достойными людьми — интересовали ее мало.

Вечер этого дня Бриджит провела у Эми. Когда же настало воскресенье, она попыталась засесть за книгу, но довольно скоро с удивлением обнаружила, что собранный ею материал — как, впрочем, и проблемы женской эмансипации в целом — кажется ей скучным и надуманным. Отчего-то они вдруг утратили для нее всякую привлекательность; в какой-то момент в мозгу Бриджит даже мелькнула крамольная мысль — а так ли уж все это важно? Ничего подобного она еще никогда не испытывала, но как раз с этим все было более или менее понятно: не только положение женщин в слаборазвитых странах, но и ее собственная жизнь казалась теперь Бриджит скучной и бессмысленной. Она потеряла Теда, лишилась работы и была близка к тому, чтобы возненавидеть книгу, над которой столько трудилась. Похоже, ее жизнь окончательно зашла в тупик, и что тут можно сделать, Бриджит не представляла.

А главное — зачем?

Ко вторнику все, что она до сих пор написала, наводило на Бриджит беспросветную скуку. От Теда не было никаких известий. Стиснув зубы, она продолжала работать, но уже к следующим выходным ей захотелось перестать насиловать себя и выбросить свою книгу на помойку. Ни сил, ни желания работать у нее не осталось. Поступок Теда и потеря работы продолжали довлеть над ней, и у Бриджит окончательно опустились руки. Она, правда, отправила свои данные в несколько университетов, но ответов пока не было — ни положительных, ни отрицательных. Не без внутреннего содрогания Бриджит думала о том, что теперь ей придется взвалить на себя сколь возможно большую ответственность, чтобы никому не пришло в голову снова заменить ее компьютером. Она понимала, что именно инертность и нежелание подниматься по служебной лестнице привели ее к увольнению, однако ломать привычные стереотипы вот так сразу было непросто. Впрочем, время у нее еще было — ожидать ответа от потенциальных работодателей следовало не раньше, чем через два месяца, когда в большинстве университетов завершится набор студентов.

Между тем работа над книгой окончательно застопорилась. Бриджит казалось, что ей больше нечего сказать по избранной теме, да и желание говорить ее оставило. Положение женщин в слаборазвитых странах в данный период ее жизни не казалось Бриджит такой уж важной темой. Право избирать и быть избранным интересовало ее теперь куда меньше, чем право отправиться куда-нибудь к морю и солнцу, как предлагала Эми. Быть может, размышляла она, несколько недель отдыха действительно помогут ей избавиться от исследовательского «затыка». Бостонская зима с ее обильными снегопадами, ветрами и пасмурным небом начинала всерьез действовать ей на нервы, и Бриджит с каждым днем погружалась во все более глубокую депрессию. Ее раздражал серый дневной свет и ранние сумерки, раздражали серые дома и серые машины, пробирающиеся по заваленным грязным снегом улицам, и она невольно начинала думать о Теде, который как раз в это время с воодушевлением готовился к отъезду в теплый и солнечный Египет. Вскоре ей стало казаться, что она не живет, а существует — совсем как цветок на окне, который давно не поливали. В какой-то момент Бриджит поняла, что в Бостоне ее больше ничто не держит, и решила все-таки слетать в Нью-Йорк к матери. Конечно, это были не Флорида и не Гавайи, но она надеялась, что даже такая перемена обстановки поможет ей справиться с вялостью и апатией. Кроме того, в Нью-Йорке она будет с матерью — единственным близким человеком, который у нее остался.

Весь недолгий перелет от Бостона до Нью-Йорка Бриджит неотрывно смотрела в иллюминатор на плывущие внизу плотные снеговые облака. Она не подумала о том, что в Нью-Йорке стоит такая же хмурая зима, и все же вернуться туда, где прошло ее детство, было приятно. Куда еще деваться, если вся жизнь полетела кувырком? Бриджит уже поняла, что ей придется все начинать сначала, но каким должен быть ее первый шаг, она пока не знала и думала, что несколько дней, проведенных дома, помогут ей во всем разобраться. Мать, которой она позвонила из бостонского аэропорта, чтобы предупредить о своем приезде, предложила дочери послать свои анкеты в Нью-Йоркский и Колумбийский университеты, но постоянно жить в Нью-Йорке Бриджит не хотелось. Она ехала домой в надежде, что в знакомой с детства обстановке ей удастся каким-то образом начать строить свою жизнь заново. После этого Бриджит планировала вернуться в Бостон, хотя о том, что ждет ее впереди, она по-прежнему не имела ни малейшего представления. Единственное, что Бриджит знала точно, — это то, что возврата к прошлому не будет и что теперь вся ее жизнь должна стать совершенно иной. Об «удобном и комфортном» существовании отныне придется забыть.