Незабудка - Элизабет Лоуэлл Страница 14

Лишь только Боб исчез, Раф покачал головой и сквозь зубы произнес что-то резкое. Но, когда он повернулся к Алане, на его лице опять играла улыбка.

— Как ты только все это выдержала? — спросил он. — Сэм и Боб вместе. О Боже! Еще и Дейв. С ума можно сойти.

— Что имел в виду Боб, когда говорил о твоем «пятнистом» прошлом? — задала вопрос Алана.

— Большие трудовые победы. — Раф был немногословен. — Много поездок. Помнишь?

— А что насчет Сэма, попавшего в беду?

— У него уже все в порядке.

— Но проблемы были? — настаивала Алана.

— У каждого время от времени возникают проблемы.

Алана недовольно хмыкнула.

— А мне разрешается спросить о пижонах?

Раф прищурился.

— Безусловно, — прозвучало в ответ. — Спрашивай сколько душе угодно.

— А получу ли я ответ на свои вопросы?

— Я все время вспоминаю, как ты управлялась со своими братьями, — улыбнулся Раф. — Ну и упрямцы же они.

— Я предпочитаю думать об этом, как об уже решенном вопросе.

— Хорошая все-таки вещь — решение всех проблем.

Алана взглянула на Рафа: необыкновенно приветливое выражение интеллигентного лица, проницательные золотистые глаза с искорками смеха, четкая линия губ под полоской усов.

То, что она увидела, заставило забыть об оставшихся без ответа вопросах. Раф снял шляпу, и взору предстало все разнообразие оттенков его густых волос. Блестящие волосы были темно-каштановыми с удивительным золотистым оттенком. На подбородке ни малейшего намека на бороду — это означало, что он наверняка побрился, перед тем как ехать за ней в аэропорт.

Из-под расстегнутого воротничка его рубашки выглядывали курчавые волосы, более темные, чем усы. Алана перевела взгляд на лоб: густые каштановые волосы были гладко зачесаны назад.

«Это воспоминания или мечта? — спрашивала себя Алана. — Или действительно волосы Рафа однажды напомнили мне мех норки, когда я перебирала их пальцами?»

— О чем ты думаешь? — спросил он.

Вопрос прозвучал обыденно, как будто Раф узнавал, который час.

Алана непроизвольно откликнулась на дружеский тон, ответив раньше, чем осознала, о чем он спросил и к чему может привести ее ответ.

— Твои волосы, — сказала она, — выглядят как норка зимой…

— Хочешь убедиться?

— В чем?

— Напоминают ли они на ощупь норку. — Раф говорил так, как будто для Аланы это было вполне естественное действие.

— Не волнуйся, — мягко добавил он. — Я сам не буду до тебя дотрагиваться. Я знаю, ты не хочешь, чтобы до тебя дотрагивались.

Его низкий голос звучал успокаивающе, так же, как это было в джипе, когда кошмары неожиданно овладели Аланой.

— Подойди ближе и прикоснись ко мне, — произнес он. — Обещаю, что не сделаю ни одного движения. Со мной ты в безопасности, Алана. Всегда. Я приехал, чтобы отвезти тебя домой.

Она смотрела на его янтарные глаза, нежную улыбку, чувствовала, как его голос, лаская, успокаивает ее. Его руки были по-прежнему засунуты в карманы, но тело расслаблено. Эта поза говорила Алане: он понял ее страх, что к ней могут прикоснуться, держать ее. Сдерживать.

— Как ты догадался об этом? — спросила Алана прерывающимся голосом.

— Что ты не хочешь, чтобы до тебя дотрагивались?

— Да.

— При каждом моем прикосновении ты застываешь. Это красноречивее любых слов.

Алану захлестнули чувства, глубоко спрятанные за внешним спокойствием Рафа.

«Он вернул мое письмо нераспечатанным, — напряженно думала Алана. — А мечтает ли он обо мне так же, как я о нем? Причиняет ли ему моя холодность столько же боли и страданий, что испытала я, когда получила назад нераспечатанное письмо?» Печаль воспоминаний болью отозвалась в ее сердце. «Все это в прошлом, — резко убеждала она себя. — Я живу в настоящем. Сегодня он проявляет ко мне только доброту. А сейчас я причиняю ему боль».

Алана хотела дотронуться до Рафа, успокоив тем самым их обоих, но мысль о том, что он может обнять ее в ответ, заставила тело напрячься, подготовиться к борьбе или бегству.

— Это не относится лично к тебе. — Голос ее прозвучал неестественно.

— Ты уверена, я не допустил никакой оплошности? — Алана посмотрела на Рафа. Взгляд его был чист, как горный ручей. Сверкание золота и топаза перемещалось в его глазах с преобладанием янтарного оттенка, лучами исходящего из середины черного зрачка. Он наблюдал за ней с непривычной напряженностью.