Путешественник - Жюльетта Бенцони Страница 14
Путешественник - Жюльетта Бенцони читать онлайн бесплатно
Когда он бросал в пылающий костер прялку своей матери, вновь появился Конока. Ему не потребовалось объяснений: одного взгляда было достаточно для того, чтобы понять, что ребенок собирался делать. На миг его черные искрящиеся глаза заглянули в дикие глаза мальчика.
— Жечь дом? — лишь произнес он.
— Да. Ришар убил из-за дома, но он его не получит. Уж лучше я сожгу дом На Семи Ветрах, чем он ему достанется: Я люблю его, понимаешь?
Ничего не ответив, индеец принес широкую лопату, сунул ее в огонь и стал раскидывать угли и головешки по полу, бросив в очаг что полегче из мебели. Вскоре комнату наполнил дым, и дышать стало нечем. Огонь был повсюду: и на занавесках, и на коврах, в которые Конока поспешил завернуть трупы. Гийом кашлял, срывая голос, но оставался неподвижен, словно зачарованный жертвоприношением, которое должно было упокоить души убитых. Заметив, что он остолбенел, индеец схватил в одну руку сверток, другой взвалил на плечо мальчика и выбежал на улицу.
Остановился он лишь вод сенью леса, там, где оставил Матильду, положив ее на ложе из листьев, прежде чем вернуться за мальчиком. Грохот близкого сражения наполнял серый воздух — то была странная смесь разрывов, криков, приказаний и звона металла, среди которого выделялись звонкие трубы, а дробь барабанов лишь усиливала пронзительные голоса флейт и назойливую жалобу волынок генерала Марри. Этот смешанный с музыкой шум вполне мог сойти за суматоху праздника. В нем было что-то нереальное и несвязное, как в кошмарном сне, от которого — и это прекрасно понимал девятилетний Гийом — невозможно проснуться. Слишком явными были солдаты, которые сражались совсем рядом и падали, приготовясь к смерти; слишком реален был любимый дом, полыхавший словно огромный факел, погребая в клубах дыма и пронизывавших его высоких языках красного пламени двух людей, которых мальчик любил больше всего на свете.
Тем временем Конока сооружал из веток индейские носилки, куда он собирался впрячься, чтобы попробовать добраться через лес до Главного госпиталя: это была простая решетка, один край которой волокли по земле. Когда все было готово, он позвал Гийома, чтобы тот помог ему привязать к носилкам мать, укутанную в длинную накидку. Видно было, что Матильда страдает, лицо ее покраснело. У нее начинался жар, так как она не узнавала ни сына, ни индейца. Голова ее тихо перекатывалась из стороны в сторону, а из сомкнутых губ вырывалось подобие заунывной песенки.
— Она не умрет, скажи? Нет? — умоляюще спросил ребенок.
— Молить Бога! Он один знать, — ответил индеец, который более двух лет назад принял христианство.
Потом, заметив, что мальчик часто оборачивается, чтобы еще раз взглянуть на пожар, спросил:
— У тебя было мужество сжечь дом, но большие сожаления теперь? Да?
— Нет! Так было нужно! — Когда-нибудь я вновь выстрою дом На Семи Ветрах, — заявил он неожиданно твердо и решительно.
— Здесь?.. Трудно, если красная форма победить…
— Либо здесь, либо в другом месте. Я смогу жить счастливо только в доме, который будет называться так.
Привязывая кожаными ремешками носилки к своим плечам, Конока повернулся к юному спутнику с едва заметной улыбкой, но глаза его остались серьезными.
— Сперва пробовать жить. Если Богу угодно!..
Они нашли ведущую на север тропинку и пошли по ней. Звуки сражения постепенно становились тише, но не настолько, чтобы мужчина и ребенок могли их больше не слышать…
С помощью каноэ, которое индейцу удалось украсть в том месте, где лес спускался к самой воде, они смогли переправиться через реку быстрее, чем ожидали, и к одиннадцати часам добраться до. Главного госпиталя… куда сложнее было в него попасть. Благодаря своему расположению на мысу у крутой излучины реки Сен-Шарль это крупнейшее медицинское заведение Канады явилось свидетелем сражения, поскольку окна его выходили как раз на Авраамовы равнины — от них его отделяла лишь река да небольшой деревянный мост… Между тем бой разгорался жестокий и, к несчастью, не в пользу французов: развернутая маркизом де Монкальмом длинная дуга простиралась от реки Святого Лаврентия до реки Сен-Шарль, соединив в одну цепь подразделения Колонии, Королевского русильонского полка, герцогства Гиень, графства Беарн, Лангедока, Сара, затем опять Колонии, отряды ополченцев Квебека и, наконец, индейцев, — но полоска эта была толщиной лишь в три человека и вот-вот должна была дрогнуть под бешеным натиском тяжелого каре, построенного генералом Вольфом. Этот светловолосый хрупкий молодой человек сражался с полковником де Сенезергом, в то время как Монкальм имел дело с шотландскими солдатами генерала Марри. Вереница раненых, которых несли или поддерживали товарищи, заполонила небольшой мост. Вход в госпиталь был почти целиком забит людьми, так что внести туда Матильду на носилках было невозможно. Впервые за все время Конока потерял присутствие духа.
— Ничего не сделать, чтобы войти! — вздохнул он. Но Гийом не собирался сдаваться. Всю дорогу он боялся услышать последний вздох матери, твердя про себя, что, если они доберутся до госпиталя, она будет спасена. И теперь когда они были здесь, он хотел, чтобы ей оказали помощь.
— Обойди кругом и жди меня на огороде возле маленькой двери, ведущей на кухню! Она наверняка заперта, но я сумею ее открыть…
И он устремился, вслед за несчастными, надеявшимися спастись от побоища. Ведь именно так обстояло дело: англичане, которым удалось выстроить пушки в батарею, стреляли, из них с дьявольским умением. К счастью, госпиталь был недосягаем. Добравшись до главного входа и стараясь не слышать мучительного хора жалоб, призывных криков и стонов, Гийом кинулся на землю, проскользнул между ног идущих и сумел пристроиться за носилками, на которых хрипел раненый в грязной окровавленной форме. Стоявшие у входа две монахини пытались направить трагический поток людей, и лица их блестели от слез: они только что заметили родственников среди тех, чье состояние было наиболее тяжелым. Узнав Гийома, младшая окликнула его:
— Что ты делаешь? Сейчас не время болтаться здесь! Уходи!
— Нет! Мне нужна сестра Мари-Жозеф!
— Ей некогда с тобой возиться. Я же тебе сказала, уходи!
Одним движением мальчик вывернулся из-под руки монахини, крепко вцепившейся ему в плечо в надежде вытолкать его наружу.
— Мы с Конокой принесли маму, она может умереть. Умоляю вас, сестра Агнес!..
Смотревшие снизу полные отчаяния глаза растрогали монахиню. Она отвела Гийома в сторону.
— Где она?
— Конока отнес ее в огород…
— Не понимаю. Твоя мать ранена? А где отец? Он так нам нужен!..
— Он мертв. И Адам Тавернье тоже. Мой… Ришар застрелил обоих. Он и в маму стрелял…
— Боже милостивый! Какой ужас!.. Бедный мальчик!.. Слушай меня, сестра Мари-Жозеф в часовне — она готовит место, чтобы уложить всех несчастных. Она позаботится о госпоже Тремэн. А я должна быть здесь!
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии