Пари, или не будите Лихо - Яна Лари Страница 14

Выходцы криминальной окраины не видят разницы между такими понятиями как "принять" и "отнять". Они заточены исключительно отбирать, неважно как, что и у кого. Отбивать сестру и самоуважение, видимо, придётся аналогичными методами.

Резко убрав ногу, с возмущением отмечаю проскочившую по его губам ухмылку. Смейся, смейся, победитель.

Последующие четверть часа с прилежностью выдрессированного пёсика помогаю матери реанимировать подгоревший десерт, убираю со стола, и всячески игнорирую снующего по квартире Матвея, которому Лиза для отвода родительских глаз устроила здесь подробную экскурсию. Хоть бы платье на ней как следует одёргивал, бесстыдник, после знакомства с очередной комнатой.

Мать, конечно всё прекрасно замечает, но на мою попытку вставить свои пять копеек, словно невзначай напоминает, что в возрасте Лизы у меня уже давно был молодой человек. Сравнила, вечно краснеющего девственника-рифмоплёта и этот ходячий тестостерон! Матвею до Денискиного благородства далеко, а я... Я до сих пор жалею, что пару лет назад выбрала более решительного Сашу. Зато приобрела надёжного друга в лице Дениса, пусть он и далеко теперь.

Фирменный пирог остался почти нетронутым. Я цежу четвёртый бокал вина, глядя как Лизка с мечтательной непосредственностью примеряет на палец колечко из фольги. Смотрю, и колотит всю от неотвязной мысли, что сестра повторяет мою ошибку.

Матвей всё чаще выходит курить, какой-то весь дёрганый, будто сел задницей на кактус. В который раз проводив его взглядом до двери гостиной, прихожу к злорадному выводу, что наш самоуверенный Лихо не по плечу взвалил себе две ноши разом, другими словами – перевозбудился. Вот и отлично, пора и честь знать. Самое время на выход.

– Спасибо за гостеприимство, – заглядывает он в комнату и как-то фальшиво улыбается мгновенно сникнувшей Лизке. – Пойду я, дела ждут.

Ага, видела я твои дела, беспредельщик.

Но, проводив его спину мрачным взглядом, морщусь от раздирающих грудь противоречий и в последний момент перехватываю Матвея в прихожей.

– Вера? – Лихо смотрит на мои пальцы, намертво вцепившиеся в капюшон своей куртки, едва ли не с большим недоумением, чем вышедшие проводить гостя Лиза и родители. Прикрываю на секунду глаза, оглушённая внутренним спором:

Господи, что я опять творю? Нельзя так с человеком...

А с Лизой, значит, можно?!

Пусть идёт, так будет правильнее.

Чёрта с два!

– Там пирог остался. Я заверну, если не мать, хоть брата угостишь.

– Не нужно, – Лихо смотрит задумчиво так, словно видит впервые. Словно нет кроме нас ни родных, никого. – Ромке тоже нельзя, у брата аллергия на орехи.

– Понятно...

Капюшон отпустила, а взгляд оторвать не могу. Прощаюсь... задержать хочу – не знаю.

– Спасибо ещё раз, – бормочет он отчего-то невнятно, завязывая шнурки на зимних кедах.

У меня в который раз за последние полчаса болезненно сжимается сердце.

– Погоди-ка, парнишка, – встревает отец. – а что это у тебя торчит из кармана?

– Где? – напряжённо уточняет Матвей, разгибаясь. Из кармана тонюсенькой чёрной куртки действительно выглядывает кожаный ремешок.

– Да вот же, – на отцовской ладони появляются наручные часы. Папины титановые часы с именной гравировкой на обратной стороне циферблата. – Ах ты сучёнок неблагодарный!

– Стойте...

Но договорить Матвею не суждено. Отец в гневе просто неуправляем.

– Папочка! Не смей! – оттолкнув в сторону опешившую мать, Лизка босиком в одних колготках выбегает вслед за ними на лестничную площадку. – Вера, пусти. Ты не понимаешь! Не мог он... Не мог!

С мрачной решимостью, заталкиваю брыкающуюся сестру в квартиру. Мог, не мог – разницы никакой. Если не поторопиться, отец спустит его со ступенек. Спиртное и вспыльчивость опасная смесь. Всучив Лизку маме, кидаюсь к отцу, но опаздываю буквально на долю секунды. От мощного удара в челюсть Матвея отбрасывает спиной на перила, откуда парень почти сразу валится на ступеньки. Повезло, голову успел закрыть руками.

– Хватит. Ты убьёшь его, – твёрдо говорю, глядя в красное от гнева лицо родителя. Чтобы продолжить расправу, ему придётся меня отшвырнуть, но любой папин выбор неизменно решается в мою пользу. Вот и сейчас он медленно выдыхает и с отвращением сплёвывает под ноги привалившемуся к стене Матвею.

– Ещё раз увижу рядом с моей дочерью – добью, – глухо рявкает отец.

Можно не сомневаться, так оно и будет.

Лихо, молча ухмыляется ему в спину, стирая основанием ладони бегущую из носа кровь. Затем переводит полный дикой злобы взгляд на меня и, оттолкнувшись от стены, медленно разгибается во весь свой немаленький рост.

– Сюда иди.

– Катись к чёрту, – пячусь назад, отчётливо понимая, что подбросив ему эти часы, подписала себе приговор. Понятия не имею какой именно, но точно малоприятный.

В моём окружении никогда не водились уголовники – ни настоящие, ни будущие, а на ухмылку его сейчас смотрю и вижу зверя. Опьянённого вседозволенностью, озлобленного волчонка, которому ткнули в морду горящей палкой. Решив не искушать судьбу больше, чем уже рискнула, срываюсь к открытой двери своей квартиры.

– До встречи, Вера, – зловеще доносится мне в спину.

В гробу я видала такие встречи.

* * *

Выбегая следующим утром из подъезда, никак не ожидаю, что обещанная встреча состоится так скоро. В безмолвной грязно-серой дымке зимнего рассвета сперва морщусь от густого запаха сигаретного дыма и только затем замечаю пружинящий с корточек высокий силуэт.

– Опачки, а кто это тут у нас? Ве-е-ерочка... Скучала по мне, сладкая? – разрезает тишину знакомый голос, глумливо растягивая буквы моего имени. Заорать на всю округу, как того требует выкрученная на максимум паника, мешает заткнутая мне в рот варежка или по крайней мере, что-то очень на то похожее. – Ну чего ты брыкаешься, малыш? Как говорит мой друг, утренняя зарядка очень полезна. Пошли, разомнёмся немножечко. Я о тебе позабочусь.