Муж напрокат - Надежда Мельникова Страница 14

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Это что такое?! — неожиданно вскрикивает старшая дочка, заставляя меня краснеть. — Никаких курьеров в нашем доме не должно быть! Там вообще-то Ника с велосипеда упала, а тут этот!

— Ася! — одёргиваю дочь.

По щекам растекается горячая, прямо-таки жгучая краска стыда. Если перед Афанасием было просто неловко и сразу стало понятно, что ему здесь не место, хотелось заступиться за девочек, наговорить ему всякого, то сейчас очень-очень стыдно за пробелы в её воспитании.

Так, стоп, что? Никуша ударилась?

— Она сильно пострадала? Голова цела? Плохо ей?

— Нет, не сильно вроде, но ноет.

Тут же разворачиваюсь в сторону двери. Я волнуюсь за младшую, обе дочки — моё всё. Не дай бог что-то серьёзное. Но я припоминаю грубость старшей — это нехорошо.

— Ася! Нельзя так разговаривать со взрослыми, — отчитываю её. Господи, я ничего не успеваю, расслабилась тут с Максимом, с Афанасием выясняю отношения, а надо воспитывать детей. Вот что это такое вообще? Я понимаю, что они ревнуют, что не хотят видеть здесь других мужчин. Но всё равно это дико грубо, я никогда не учила их быть хамками. — Асенька, нужно было зайти, поздороваться, познакомиться. Разве этому я вас учила всё это время?

— Ты с ним смеялась, мне это не понравилось, — сердито бурчит старшая, наморщив крохотный носик.

Они с Анной Михайловной такие хорошие. Помогают ей с прополкой и поливкой, животных кормят. А тут просто кошмар какой-то. Второй раз их вижу такими озлобленными по отношению к людям.

— Ася! — вздыхаю, одёргивая дочь.

— Это станет проблемой, — наклоняется Максим к моему уху, помогая натянуть кеды, придерживается меня под локоть. — Я совершенно не умею воспитывать детей. Но я думаю, что воспитанный ребёнок всё-таки лучше, чем невоспитанный, Ксения. Поэтому, в нашем фиктивном браке нам придётся над этим поработать. А иначе девочки вырастут такие, знаете ли, дикие, живущие своими «хочу» и воспринимающие всех окружающих как нечто, чем они могут пользоваться, ну или что-то, с чем будут воевать. Естественно, Ксюшенька, сейчас у вас не хватает времени. Но в общем я считаю, что ребёнок — это адекватное существо и оно скорее полезное, чем вредное.

Я нервно кошусь на него, пытаясь понять, что, чёрт его дери, он такое несёт, но мои мысли все «там». Выбегаем на улицу. Никуша сидит на пеньке и трёт разбитую коленку.

Кинувшись к ней, начинаю жалеть.

— В сторону, дамочки. — Отодвигает меня Максим. — Доктор Айболит спешит на помощь.

Опешив, отстраняюсь. А он внимательно осматривает мою дочь.

— Вы что же, и это умеете, Дубовский? — Душа болит за хнычущую малышку. — Есть хоть что-то, чего вы не умеете?

— Я совершенно не умею играть на цимбалах.

Мы опять переглядываемся.

— Могли бы научиться, Максим, что же вы так?

— Руки не дошли.

— Скорее, молоточки. — Падаю на траву рядом с дочерью и сразу же обнимаю её.

— Ого, молоточки, надо же, как вы хороши в музыкальных инструментах, Ксюша. У вас широкий кругозор. — Он вроде бы отходит к машине, но, честно говоря, меня сейчас это мало волнует, я переживаю за дочь.

— Мама, это кто? — всхлипывает Ника и кривит носиком.

Обнимаю её крепко-крепко. Моя сладенькая.

— Это курьер, — совсем по-взрослому закатывает глаза старшая.

— КуЕл? — повторяет за ней Никуша.

— Ага, он развозит жареное мясо, смеётся с нашей мамой и совсем мне не нравится. Сразу видно, что плохой.

Дубовский возвращается.

— Мама, больно! — Обнимает меня младшенькая, дёргает ножкой, мне так жаль её. — Мама, пусть он уйдет!

Когда с девочками что-то случается, я полностью глупею. Ничего не могу сообразить. Это выше моих сил. Чем там надо мазать, когда ободраны коленки?

— Головой не ударилась? — Осматриваю малышку. Затем отвечаю на их с сестрой просьбу: — Выгнать его не так просто, как вам кажется, девочки, — охаю, пытаюсь разобраться, что же надо делать в такой ситуации.

— Я не могу уйти, девочки, — имеет в виду Максим нас троих, затем смотрит на Нику: — Я должен помочь тебе, маленькая принцесса.

Ника хлюпает носом и ноет. Как и сестра, косится на него маленьким волчонком. Ребёнок капризничает, а я никак не выйду из панического круга. Мамаша года!

— Знаешь ли ты, красавица, — обращается он к Нике, — что я долгое время работал фельдшером в Мермедии?

— Где? — снова хлюпнув носом, младшая настороженно наблюдает за ним.

— Ну ты даешь, маленькая. Мермедия — это волшебная страна, в которой живут русалки.

У Максима в руках чудом появляются зелёнка, ватные палочки, бинт. Он убалтывает мою дочь, дует на ранку как паровоз и, рассказывая ей о каких-то там волшебницах, ключах и магических ягодах, мажет вокруг раны бриллиантовый антисептик, а на поверхность накладывает салфетку, смоченную хлоргексидином. Дальше фиксирует всё это дело бинтом. Я, если честно, в шоке.

— А это вы откуда умеете?

— Медбрат в военной части от звонка до звонка! — отвечает на мой вопрос Максим и хитро улыбается, затем добавляет: — Или, может быть, я хороший дядька с опытом в три племянника-сорванца? А вдруг, Ксюшенька, я папка внебрачных близнецов? Отсюда у меня такой обширный опыт лечения детских коленок! — смеётся Дубовский.

— Спасибо большое за помощь. Но вы надо мной явно издеваетесь, Максим. — Беру на руки младшую и иду к дому.

— Ну что вы, Ксюша. Я бы не посмел.

— Зачем вам фиктивный брак?

— Потом скажу, давайте лучше покормим детей. — Помогает он мне вернуться в дом.