Огневица - Лариса Шубникова Страница 14

— Ежели твои думки не моя печаль, то и мои хотелки не твоего ума дело. Сказал целуй, значит целуй. Это моя цена, — смотрел прямо, полыхал взглядом горячим. — Глаза у тебя… Был о прошлом годе у Нового Града, так там дерево есть, не помню, как его местные называют, а вот листья на нем аккурат той же зелени, что очи твои.

— У самого Нового Града? — против воли подалась ближе любопытничая. — А правду говорят, что там домины огромные?

— Правду, Нельга. Я два дня насаду свою не мог причалить к берегу — людей тьма! Кожевенные ряды за город вынесены и дух от них, хоть мертвых выноси. Кругом звон из кузней, а опричь лавок с хлебами аж пузо сводит от запаха. И медом веет, и иным чем-то. На торгу и бабы стоят, считают лихо, товар нахваливают.

Нельга заслушалась, глаза распахнула широко и не заметила, как оказалась близко к купцу молодому, чуть не касаясь его груди.

— А домины, Некрас? Домины-то?

— Высоченные. Коньками небо скребут. А волховской промеж них самый высокий. Идолищи едва не три роста человеческих. Резьба по ним тонкая рунная, — манил голосом сладким, сверкал темными очами.

— Так прямо и в три? А девицы? Есть девицы на торгу. Вот такие, как я? — забылась Нельга, разум обронила от любопытства, позволила заманить за торговый лоток, все незаметными мелкими шажками шла за сладкоречивым Квитом.

— Таких, как ты нигде нет, Нельга. Глаз, как у тебя еще не встречал. И дух от тебя дурманный, сладкий. Травами иль цветами, не пойму, — руку поднял, заправил прядь светлую за ушко.

С того Нельга очнулась и напустилась на безобразника:

— Ох, и хитёр ты! Руки-то не распускай, Некрас, — шагнула от парня. — Ничего не выйдет у тебя. Поцелуев не жди. Торгуй медовуху, бери деньгу за оберег и ступай на все четыре стороны.

— Вон ты какая…Надо же, — Некрас будто и не слыхал суровой ее речи. — Все тебе интересно — домины, люди да города дальние. Что ж тут осела, а? Лугань-то городище нарядный, кто бы спорил, но ведь маловат. Тебе бы в Новый Град, красавица. Хочешь, свезу? Лёд сойдет с Молога и возьму тебя на насаду свою.

— А платить чем придется, а? Некрас, уж со вчера тебе говорю — отступись. Не тебя я люблю и поцелуи свои и ласки, отдавать не стану нелюбому. Так что? Продашь мне мой оберег?

Сказать сказала, да и застыла. Некрасовы глаза совсем темными сделались, сверкнули опасно.

— Тихомира своего снулого голубишь? Ну что ж, люби его. Оберег при мне останется — цену знаешь. А упрешься, я найду чем гордость твою сломить. Медовуху свези в домок у поворота к Свирке. Деньгу человеку твоему передам. А за оберегом сама притечешь, никуда не денешься.

Ей бы впору испугаться, но не смогла, обозлилась.

— Много берешь на себя, купец. Я вольная, ни перед кем головы не клоню. Глазами на меня не сверкай и на тебя сила сыщется. Поди вон и никогда более на моем пути не встречайся, — руки на груди сложила, голову высоко подняла.

— С норовом, — Некрас рот скривил, но в глазах мелькнуло восхищение, не схоронилось. — Ну, слово твое я услыхал. Теперь за мной дело. Не взыщи, ежели несладко придется. И глазами-то меня не поедай. Еще не хватало грозящей девки бояться. Здрава будь, медовая. Встретимся еще.

Нельга долго еще смотрела на то, как Квит гордо вышагивал по торжищу. Когда он повернул за угол, выдохнула облегченно, но и поняла — не спустит. Такой способен на многое, а что хуже — на страшное.

— С кем балакала, Нелюшка? — Звана подошла, улыбнулась ясно. — Никак, Квит? Торговалась?

— Званочка, посоветуй, как быть? Совсем я потерялась, — Нельга обняла подругу, а та встревожилась.

— Щур меня! Что сотворилось-то?

Нельга и рассказала Званке о Некрасе, об обереге. Та подумала малое время, да и захохотала.

— Ох, мамочки. И всего-то? Прижал к забору постылый? Нельга, ты как дитё. Взяла бы, да целовнула парня. Ты глаза-то разуй. Такой кусок лакомый подвалил. Непростой он, ох, непростой. Глаза такие…такие…я бы за ним в Молог сиганула. Ручищи-то, плечищи-то, ух! Жаль, Цветаве не повезло стать женой такого ходока. С таким-то приятно ночку-другую провести, а жить с ним, не приведи Лада. Токмо знай, такие дюже горячие, обиды не спускают. Подойди с лаской, повинись, мол, не то сказала и целуй. Оберег отдаст, еще и одарит чем.

— Звана, я Тихомира люблю. Мне иного не надо и поцелуи другому дарить противно. Квит купец ушлый. Нынче поцелуй, а завтра что? На лавку толкнёт? — Нельга брови свела печально.

Подруга тоже задумалась, а потом расхохоталась пуще прежнего.

— А ты скажи ему, что откупится за тебя подруга. Что глазами хлопаешь? Мне за радость! Так и говори, мол, Звана придет, красавица, каких мало, — и снова смеется.

— Бесстыдница, — Нельга прыснула. — Как так-то? Ты ж его не знаешь совсем.

— Дурка. Жизнь короткая и что там после яви неведомо. Чай, никто не вертался с иного свету. Тут надо жить, любиться, радоваться. Детей зачинать. Кто знает, сколь нам дадено? Вон муж мой молодой был, здоровый, а в один миг ушёл. Оступился на Дурной-то тропе и сгинул в Мологе, — Званкины серые глаза затуманились печалью, подернулись горем давним.

— Званочка, ну что ты… — Нельга бросилась подругу обнять, а та грусть стряхнула и вновь засияла.

— Идем нето. Я за льном. Вон, глянь, рубаха опять тесна стала, — Званка распахнула зипун. — И куда растет? А и на радость! Парни такого не пропускают. Чего встала? Идем, говорю.

Звана пошла меж торговых рядов, а Нельга поулыбалась и отправилась догонять подругу. На торгу повеселились: льна купили белого, угостились пряниками. Нельга и думать забыла о Некрасе.

Днем работа одолела: травы тереть, по холщовым мешочкам прятать, за холопами следить, мешать старый мед. Богша работал исправно, ему Нельга верила, как самой себе, но к травам не допускала — помнила завет отца и секретами Лутаковскими не делилась.

Ночью уже, так и не дождавшись Тихомира, улеглась на лавку, накинула душистую теплую шкуру и провалилась в сон.

— Смотри, медовая, вон там, видишь? Новый Град. И домина волховская, — Квит обнимал за плечи, указывал рукой на огромадное городище.

Нельга глаз не могла отвести от красных крыш, больших домин. Народ кругом толпами и весь нарядный, будто праздник великий. Девушки с золотыми очельями, парни в вышитых тонких рубахах. А торг-то, торг! Сколько глазу видно — ряды, ряды, ряды…

— А Молог вон там, — Некрасов глубокий голос пробирался под кожу, звенел в голове тревожно и волнительно.

Она оглянулась на реку и увидела чудное, страшное. Воды темные кровавой пеленой шли. Муть, мощь и волны.

— Некрас, а река-то…Глянь!

А тот промолчал, прижался горячим жадным ртом к ее губам, задушил жарким поцелуем. Нельга затрепыхалась, забилась в его руках.