Настоящая леди - Кристина Додд Страница 14

– Это Фэрчайлд-Мэнор?

Себастьян протянул ей отмеченную шрамом руку.

– Давайте я вас вынесу.

– Не надо, не хочу, – пробормотала она, завязывая под подбородком ленты шляпы.

– Вы никогда ничего не хотите, если это исходит от меня, – отвечал он, – но я сомневаюсь, чтобы вы желали вывалиться носом вперед. – Он сделал чуть заметную паузу. – Как это уже недавно с вами случилось.

Он никак не давал ей забыть о неприятности. Это становилось просто невыносимым. Действительно, первая ночь по дороге из Шотландии не оказалась одним из самых светлых моментов ее существования, совсем напротив. Но настоящий джентльмен, предложив свои услуги, не поминал бы ей то и дело этот злополучный инцидент в грязной гостинице.

С явным неудовольствием она подала ему руку и позволила стащить себя с сиденья. Как это бывало каждый вечер во время их путешествия из Шотландии в Лондон, а оттуда в Фэрчайлд-Мэнор, она оперлась руками ему на плечи. Не дав ей коснуться ногами земли, он ловко подхватил ее одной рукой под спину, а другой под колени.

Это было ужасно. Она терпеть не могла, когда к ней прикасались. Особенно он. Особенно сейчас. По дороге в Лондон ее защищали бесконечные слои плотной шерстяной ткани, китовый ус и прочие приспособления. Ей не хотелось выглядеть столь беспомощной, но она чувствовала себя слишком плохо, чтобы сопротивляться.

В Лондоне, где они сделали остановку, началась сумасшедшая гонка по лавкам и модисткам. Лорд Уитфилд настоял, и леди Валери с ним согласилась, что необходимо обновить весь гардероб Мэри. Новая мода, как объяснила ей модистка, не допускала корсетов и нижних юбок на китовом усе. Теперь под бархатным с высокой талией платьем на Мэри была только рубашка и тонкая нижняя юбка. Но что было еще хуже, по мере того, как они ехали на юг, в Сассекс, погода становилась все теплее, и Мэри пришлось расстаться с накидкой. Она теряла один защитный покров за другим.

И вот теперь пальцы лорда Уитфилда сжимали ее ребра, ладонь его лежала у нее на бедре, и физическая близость тела к телу, которой она так старалась избегать, стала чувственной реальностью. Когда ткань скользила, он перехватывал руку поудобнее и его прикосновения распространялись дальше. Стараясь устроить ее получше, он вторгался все в новые места. При каждом дыхании он касался ее груди, и она прижала руку к животу, пытаясь успокоить ноющую боль. Это была не дорожная дурнота, но томительная истома женщины, привыкшей к одиночеству. К тому же она изо всех сил убеждала себя, что уж она-то не подвержена человеческим слабостям. И вот результат ее стараний.

Лорд Уитфилд властно напомнил ей обо всем, равнодушно и бесчувственно разрушив созданный панцирь из времени и пространства. Мэри боялась, что, когда он осуществит свой план, она снова станет беспомощной и жалкой Джиневрой Фэрчайлд. И что хуже всего – он знал это и упивался этим знанием. У Мэри не было иллюзий на его счет. Он использует ее ради своих целей, и, если ему еще удастся и унизить ее во время исполнения задуманного, он сочтет это дополнительным преимуществом.

Ей уже встречался человек, подобный ему. Она уже однажды убила такого человека.

– Я ничего не имею против, если у вас болезненный вид, это вполне объяснимо, – сказал вполголоса лорд Уитфилд. – Но почему он должен у вас быть еще и испуганный?

– Я боюсь. – И не Фэрчайлдов, как он думает, а его.

– И вы хотите, чтобы они об этом знали?

– Разумеется, я не хочу, чтобы они об этом знали. – Как он всегда ухитряется ее разозлить! – Я не хочу, чтобы они вообще что-нибудь обо мне знали. Но ведь именно вы об этом позаботились?

По его губам пробежала легкая усмешка.

– Вот теперь вы выглядите просто вне себя. Это гораздо лучше.

Она знала, что ему доставляет удовольствие его роль победителя, возвращающегося с поля битвы с добычей. А добыча вот она – в руках! Если он все это планировал, то преуспел свыше всяких ожиданий.

– Ну, ты извлек ее наконец?

Леди Валери оперлась на трость, которой она редко пользовалась, только, чтобы создавать впечатление – ложное, как это было прекрасно известно Мэри – хрупкости и немощи.

– Бедняжка, – обратилась она к Мэри. – Пари держу, вы не так воображали себе свое возвращение.

– Я никак его не воображала, – отвечала Мэри и при этом ни вот столечко не солгала. Она действительно никогда не позволяла себе отрадную мечту о том, как она по возвращении поразит обитателей Фэрчайлд-Мэнор своим великолепием и роскошью.

– Мы на месте, – сказала леди Валери, – Самое худшее позади. Вам больше не придется пускаться в путь, дорогая.

– Да, до отъезда.

Как ни тяжко досталось ей это путешествие, Мэри все же надеялась, что они уедут скоро. А лучше всего – если бы прямо сейчас.

– Сначала надо осуществить нашу цель, – сказал лорд Уитфилд, – а потом можно будет поговорить и об отъезде. – Он окинул все вокруг себя неприязненным взглядом.

Что он такое увидел? Что вызвало у него явное выражение отвращения?

Мэри осторожно подняла глаза на фасад дома своих предков.

Воображая его себе в юных грезах огромным, величественным и нарядным, она, оказывается, ничего не преувеличивала. За прошедшие годы сверкающая беломраморная постройка не уменьшилась в размерах. Здание по-прежнему заполняло небо своей высотой и расползалось, как гигантский спрут, по сассекской равнине. Каждый купол, каждый шпиль, каждый балкон был специально задуман, чтобы создавать впечатление богатства. Огромного, сказочного, несметного богатства.

Переживания душили ее. Ей хотелось съежиться от стыда. Ей хотелось орать от бешенства. Ей хотелось, хотелось, хотелось владеть частицей, нет, быть частицей наследия Фэрчайлдов.

И все же она ненавидела и этот дом, и наследие, и Фэрчайлдов. Ничто не могло этого изменить. Ничто, сколько бы ей ни было суждено прожить.

И лорд Уитфилд их тоже за что-то ненавидел, она ясно видела это. Ненавидел их всех без различия. Даже ее, женщину, которую он привез сюда в качестве жертвы, женщину, в которую он станет притворяться влюбленным.

Быть может, страдание, причиняемое его прикосновениями, означало не просто крушение ее одинокого мира. Быть может, это была ненависть, горевшая в его душе и обжигавшая ее душу.

Она с тоской взглянула на экипажи леди Валери. Слуги-шотландцы уже выгружали вещи, а конюх разговаривал с лошадьми, гладил их, весело сообщая им о конце пути. Мэри удивило, что лицо его все еще было завязано грубошерстным шарфом, а шапка натянута по самые уши.

Потом он повернулся и взглянул на нее.

Глаза ее изумленно мигнули и снова уставились на него, можно сказать, они почти вылезли из орбит.

Нет, это был не Хэдден. Этот мужчина был стар и сутуловат, а когда он повернулся и пошел к следующей упряжке, Мэри увидела, что он хромает.