Жозефина - Жаклин Сьюзан Страница 14

Пришлось смириться с кашлем так же, как мы притерпелись к «Нью-Йорк таймс». Уж не знаю, говорило ли в Жозефине обыкновенное упрямство или застенчивость, но она упорно продолжала видеть в Центральном парке место отдыха и развлечений, а не общественную уборную.

При всем том май оказался богатым на события и впечатления. Жозефине сделали первую настоящую стрижку, а ресторан нашего отеля закрылся на ремонт и модернизацию. Трудно сказать, кто перенес это тяжелее: официанты или я. Однако Ирвинг не поддался отчаянию и решил проблему в ходе кратковременного визита к Дэнни, который почел за честь стать новым шеф-поваром для Жозефины.

А вот со стрижкой, которую он воспринял как катастрофу, Ирвингу ничего не удалось поделать. Он заявил, что я превратила невинное создание в кокотку. Верхом его красноречия стала фраза:

– Не мудрено, что она не может оторваться от «Нью-Йорк таймс». С такой прической ей стыдно высунуть нос на улицу.

Я возразила, что до этого она целый месяц гуляла в парке – и ничего. Ирвингу не пришлось лезть за словом в карман:

– Все потому, что ты сделала из этого проблему. По твоей милости она не может уразуметь, что от нее требуется. У тебя развился комплекс, и Жозефине передалась твоя неуверенность.

– Конечно, ты бы справился!

– Всегда готов! – отрапортовал он.

– Ну если ты так хорошо во всем разбираешься, – процедила я сквозь зубы, – попробуй втолковать Жози, зачем Господь сотворил дерево.

Клянусь Богом, это подействовало! Движимый слепым идиотским мужским самолюбием, Ирвинг воскликнул: «Смотри!», – подхватил Жози вместе с розовым поводком, украшенным поддельными самоцветами, и пулей вылетел из нашего номера. Это произошло так быстро, что скорее было мгновенным импульсом, нежели осознанным решением с его стороны.

Мой гаев улетучился, и я долго сидела со злорадной ухмылкой на лице, предвкушая весь ужас, который придется пережить Ирвингу, когда он столкнется с грубой действительностью и увидит себя со стороны – выгуливающим голенького пуделя с розовыми бантиками за ушами.

Когда он не вернулся через пять минут, я ощутила прилив радости: вероятно, он добился успеха и полон гордости за нашу милую крошку. Через десять минут мое ликование перешло в экстаз. По прошествии часа я готова была звонить в полицию.

Однако прежде чем предпринять столь радикальный шаг, я позвонила друзьям, которые принялись меня успокаивать. Ирвинг всегда внимателен на улице и соблюдает правила дорожного движения. По дороге на работу он ни разу не провалился в люк и не угодил под автобус. Эти слова были не лишены смысла, и я согласилась подождать еще час.

После того как я приняла третью таблетку успокоительного, послышался звук ключа, поворачиваемого в замочной скважине. Они отсутствовали три часа двадцать минут. Едва очутившись в номере, Жози молнией метнулась на кухню – к излюбленной газете! Ирвинг с глуповатой улыбкой следил за ее действиями. Я спросила, где они пропадали. Получилось ли что-нибудь с деревьями? (Впрочем, и без того было ясно, что нет: мне пришлось подтирать углы в запруженной кухне.) Неужели он не понимал, как я волновалась? И где же они все-таки были? Но все, на что оказался способен мой муж, это стоять с глуповатой ухмылкой на лице.

Наконец к нему вернулся дар речи.

– Ну не болтушка ли она?

Я не успела спросить, что он имеет в виду, потому что «болтушка» внезапно рухнула как подкошенная на пол и захрапела. Щенки в шестимесячном возрасте обычно не храпят. Ирвинг предположил, что все дело в усталости. Они протопали пешком не менее шестидесяти кварталов! Я смазала ей лапки кремом и слегка помассировала. Потом спросила: он что, поставил перед собой цель ее угробить?

Ирвинг пустился в объяснения. По его словам, через каждые несколько шагов их останавливали красивые молодые девушки и восклицали:

– Какая прелестная собачка!

Конечно, ему приходилось быть вежливым и тоже останавливаться, чтобы дать им возможность ее погладить. Потом они спрашивали, как ее зовут, а услышав в ответ: «Жозефина Мэнсфилд», – некоторые приходили в неописуемое волнение:

– Так вы – Ирвинг Мэнсфилд, знаменитый телепродюсер?

У большинства девушек были с собой большие пластиковые сумки и альбомы с фотографиями: они оказались фотомоделями и жаждали попасть на телевидение. Следовал обмен телефонами, и, разумеется, на все это требовалось время.

– Что-то я не припомню, чтобы Центральный парк кишел фотомоделями! – заявила я и услышала в ответ, что, оказывается, в парке им показалось сыро; к тому же Ирвинг в первый раз надел свои новые итальянские мокасины, вот они и пошли на Парк-авеню, где тоже хватает деревьев.

Дальше в лес – больше дров, то бишь приятных встреч. Несколько раз Ирвингу пришлось сделать остановку, чтобы поболтать с приятелями, например Рудольфом Бингом.

– Но ты не знаком с Рудольфом Бингом! – уверенно заявила я.

– Уже познакомился. Его собака проявила неподдельный интерес к Жози, и они долго обнюхивали друг друга.

Он растянулся на диване, очевидно, не без тайной надежды, что я и ему помассирую подошвы. Но я продолжала дуться. Подумать только, я тут схожу с ума, а он отлично проводит время с моей собакой!