Очарование её глаз - Ребекка Уинтерз Страница 14

Пол пошел за Доминик в спальню, где Ари, лежа в кроватке, занимался созерцанием пальчиков на ножках. Увидев ее, малыш жалостно сморщил хорошенькое личико.

— Я ужасно действую на него, — пожаловалась она, когда ребенок разразился плачем. — На днях произошло то же самое.

— Он тебя не знает. Ну-ка, Ари, иди ко мне. — Сказав что-то по-гречески, он взял малыша на руки. Ребенок сразу перестал плакать, продолжая с опаской смотреть на Доминик.

— Гмм, дядя Пол, — поддразнила его Доминик. — Кто бы мог подумать, что ты такой волшебник?

— У Пола масса скрытых талантов.

Доминик обернулась. Андреас побрился и надел белые брюки и синюю трикотажную рубашку с короткими рукавами, подчеркивавшую широкую грудь. Затаив дыхание, она любовалась его мужественным лицом и стройной фигурой.

Переведя взгляд на Пола, Доминик увидела, как тот покраснел.

Выходит, друг Андреаса, рослый, внушительный мужчина, на самом деле застенчивый и приятный человек. Прошедший год на многое открыл ей глаза.

— Я хочу понять, что это такое. — Доминик поставила на пол детский тренажер. — Давайте посмотрим, как Ари управляется с ним.

Как только ребенка опустили на пол, он принялся со всей силы ударять по подвешенным мягким игрушкам, явно наслаждаясь. Доминик заметила в чертах детского лица несомненное сходство с Олимпией.

У нее сжалось сердце от мысли, что Тео лишил себя собственной плоти и крови. Каждый ребенок заслуживает, чтобы у него был отец.

Доминик обожала своего отца. Он всегда чудесно относился к ней, особенно после того, как она, плача, сообщила ему по телефону о страшном диагнозе. Когда отец сказал, что с ней все будет в порядке, его устами, казалось, говорил Бог.

Малыш Ари никогда не узнает родного отца.

На глаза Доминик навернулись слезы.

Внезапно она почувствовала, что Андреас смотрит на нее. На мгновение ей показалось, что в его взгляде промелькнула боль.

Неужели он до сих пор беспокоится, что она могла забеременеть?

Проходя курс лечения, Доминик узнала, какие чувства испытывают родные и близкие тех, кто страдает онкологическими заболеваниями. Им приходится переживать собственные муки и бороться с горем.

Она поняла, что должна была позволить Андреасу разделить с ней тяжесть страшной болезни.

Когда они останутся наедине, она заставит его поделиться своими мыслями, Только честный диалог может помочь мужу.

Доминик наклонилась к Ари и, не в силах удержаться, пощекотала ему животик.

— Ты очаровательный малыш. Обворожительный!

Большие карие глаза испуганно уставились на нее.

— Он не знает, что думать обо мне.

— Мой сын не привык к английской речи, — раздался голос Олимпии.

Доминик выпрямилась.

— Красивый ребенок, Олимпия. Тебе повезло.

— Я тоже так думаю.

— Я вижу, ты собираешься кормить его. Нам лучше уйти.

— Хочешь дать ему рожок'?

Поведение Олимпии разительно изменилось, подумала Доминик. Что происходит?

— Боюсь, сейчас не время, — вмешался Андреас. — Нас ждет вертолет. Мы улетаем в Афины. Твои вещи уже на борту, Доминик.

Они улетают в Афины? Сейчас? Несмотря на удивление, она не стала спорить. Обратившись к Олимпии, Доминик сказала:

— Мне бы очень хотелось покормить Ари. Когда ты вернешься в Афины, пожалуйста, принеси его к нам, чтобы он смог привыкнуть ко мне. Тогда, может быть, он не будет плакать, если я попытаюсь взять его на руки.

— Когда закончится отпуск, я позвоню тебе.

— Очень хорошо.

Доминик с готовностью включилась в игру. Рано или поздно Олимпия смирится с тем, что жена Андреаса останется с ним навсегда.

— Пол, ты летишь с нами?

— Да.

Он поднял малыша и протянул его Олимпии.

— Тебе нужно еще что-нибудь? — спросил Андреас.

Олимпия покачала головой:

— Ты и так уже много сделал. Спасибо.

Он поцеловал малыша в макушку и, выпрямившись, посмотрел на Доминик.

— Пойдем?

— Мне нужно взять сумочку.

Когда жена подбежала к вертолету, Андреас помог ей подняться в кабину. Он занял место второго пилота. Пол сел напротив Доминик. Как только они пристегнулись, вертолет взлетел.

Доминик расстроилась, увидев мрачное лицо мужа, который сейчас ничем не напоминал восхитительного любовника прошлой ночи. Подумав, она поняла, что под маской суровости Андреас скрывает свои смятенные чувства.

Не теряя присутствия духа, Доминик повернулась к Полу и, заставив его разговориться, так заразительно смеялась над детскими проделками двух друзей, что даже пилот присоединился к ней. Короткий перелет прошел очень приятно.

В аэропорту их ждал лимузин. Высадив Пола у его квартиры, они поехали дальше. Фешенебельные апартаменты — Андреаса поражали элегантной обстановкой и впечатляющим видом на Акрополь. Доминик посмотрела на раскинувшийся внизу город. Горькие воспоминания овладели ею — именно отсюда они отправились в суд. Для нее это было началом конца.

В то время ей казалось, что родители Андреаса, никогда не относившиеся к ней с большой теплотой, делают все, чтобы защитить своего сына. Брак, продлившийся всего четыре месяца, висел на волоске. Общение с Андреасом сделалось невозможным. Каждый взгляд ранил. Каждый жест истолковывался неверно.

Доминик не знала, чему верить. Андреас и Олимпия? Он просил доверять ему. Но возможно ли, чтобы Тео перед всем миром обвинил их в любовной связи, если ее не было?

Поступок Тео подорвал ее веру в Андреаса и их брак. Дружба, которую она пыталась завязать с Олимпией, превратилась в бессмысленную ложь.

На заседании суда ей удалось уловить суть обвинения. Ей казалось, что стены смыкаются и душат ее. Равнодушные лица публики, громкие голоса в коридоре — она не могла перенести всего этого.

Должно быть, Пол наблюдал за ней, потому что он проводил ее к лимузину, стараясь оградить от репортеров и фотографов.

Доминик вспомнила отчаянные попытки Пола удержать ее. Он поехал с ней в аэропорт и всю дорогу умолял не покидать Андреаса. Но она ничего не слышала.

Он пытался остановить Доминик, давая понять, что она знает не все. В глубине души у нее были подозрения, но сомнения в собственной полноценности ослепили ее.

— Доминик! — (Она повернулась к мужу. Его губы побелели. Он выглядел больным.) — Я хочу, чтобы ты связалась с доктором Джозефсоном.

Так и есть! Андреас зациклился на мысли, что они совершили преступление, не воспользовавшись противозачаточными средствами.