Мэри Поппинс для квартета - Тереза Тур Страница 14

Хотела спросить, в какие суммы он оценивает это «поют и поют». Но стало как-то неловко. Во-первых, чего чужие деньги считать, а во-вторых, понятно, что у нас весьма разные системы координат по финансовым понятиям. Скорее всего, та сумма, что повергла меня в двухлетнюю долговую яму, вызвала бы у него усмешку — типа, как можно переживать из-за подобной мелочи.

— Вам Андрей и Никита привет передавали, — внезапно сказал господин Томбасов.

— Спасибо. Как они?

— Полны планов. Улетели.

— Гарвард?

— «А если я чего решил, то выпью обязательно».

Я рассмеялась и согласно кивнула. Правильная характеристика. Действительно, мальчики у него были… упертые. Хотя, почему их певцы охарактеризовали как «исчадий ада» понять мне было сложно. Молодые люди как молодые люди. Упрямые, дерзкие, не без снобизма, над которым я веселилась. Достаточно едко. Как они искренне удивились, когда на фразу — «Но это же мое мнение», я ответила им, что они пока находятся в зачаточном состоянии той личности, мнение которой может меня как-то заинтересовать. На самом деле, имелось в виду слово «противозачаточной» — уж сильно они меня завели, но я сдержалась. Это мы, кстати говоря, по поводу участия союзников во Второй мировой не сошлись характерами. И вот эта позиция молодых, что исконно-посконное — гадость редкая, ну может быть, балет и водка — туда-сюда, а больше гордиться нам и нечем… Вот раздражает, честное слово.

— Я смотрел ваши дискуссии, — улыбнулся Олег Викторович. — И кстати, меня удивило: чем больше вы их осаживали, тем более уважительно сыновья к вам относились.

— Границы. Их надо задавать. И не позволять нарушать.

— А как же свобода?

— Как там Владимир Ильич говорил. «Свобода — это осознанная необходимость». И если добавить старое доброе английское «Ваша свобода заканчивается там, где начинается кончик моего носа».

Господин Томбасов изволил улыбнуться. Снова. Улыбка у него замечательная: каменное лицо становится человеческим, глаза — живыми. Кстати, я так и не поняла, какого они цвета. Но с чего это я его так веселила? Нет, я не против, не жалко, но вот любопытно: откуда такая реакция?

— Я сегодня с таким интересом отсмотрел репетицию, — снова сменил тему бизнесмен. — Парни пели как в старые времена. Я рад, что не ошибся в вас, Олеся Владимировна.

Я кивнула растерянно. Прелюбопытная жизнь у него. Не поговорить, не узнать, не зайти послушать… Поставить видеоконтроль и прослушку — и контролировать кто что сделает.

Поежилась. Гадко как-то осознавать, что ты находишься под камерами. Есть в этом что-то безумно напрягающее и вызывающее… брезгливость что ли.

— Только рабочие моменты, — верно понял мое раздражение Олег Викторович. — В гостевых комнатах камер нет.

И на том спасибо.

— И дети занимались в гостиной. В Питере. Там есть. В гостиной. Там я с вами и познакомился. В записи.

Я снова поежилась и спросила:

— И как вам живется?

— В смысле?

— Под камерами?

— Привык. Безопасность прежде всего.

Хотела спросить о том, что он высмотрел такого, что решил пригласить меня на работу, но в этот момент в дверь постучали. Тревожно. Так, что сразу стало понятно

— что-то случилось.

Я вздрогнула. И мне вдруг показалось, что мужчина сейчас меня обнимет — и просто укроет ото всех тревог, что могли подстерегать меня за этой самой дверью, но он качнулся назад, решительно поднялся и распахнул дверь.

— Что еще?

— Драка.

— Какая еще драка? — господин Томбасов явно растерялся.

— Наша четверка. С кем-то. Непонятно. Все в полиции.

8-2

— Где произошло?

— В караоке.

— Что. Эти…

Томбасов внимательно посмотрел на меня и буквально прикусил язык. Помолчал. Проглотил все эпитеты. Справился с собой и выдохнул:

— Вокалисты… Могли делать в караоке?

— Пели, — ответил несчастный, что принес дурные вести.

— Пели, — задумчиво проговорил бизнесмен, перед этим задумчиво покатав какое-то слово на языке. — Не напелись они, значит, на репетиции. И пошли… в караоке.

— Получается, так. Пришли вчетвером. Выпили — умеренно. Они пели, просто пели, там сидела компания, — затараторил несчастный. — Наши хотели «Ветер перемен». Другие — «Владимирский централ». Очередь не поделили, их освистали, про Артура сказали, что он поет как баба, а про Ивана, что он…

Мужчины синхронно посмотрели на меня и вздохнули. Ситуация была сверхсерьезная, умом я понимала, но смех давила с трудом. Консерваторские мальчики в караоке… Освистанные местными завсегдатаями. Какой удар по эго. И, должно быть, по мордасам…

— Вызываем адвоката? — спросил почему-то у меня Томбасов. — Будем этих Фоксов с кичи вынимать? Или пусть сидят?

— Наверное, надо… вытаскивать.

Я что-то больше всего переживала, не разбили ли им кому-то лицо в драке. Или не свернули ли челюсть. А то с пением могут быть проблемы. Фатального характера.

— И, кстати, вызовите мне пиар-менеджера, — распорядился Томбасов. — Мне любопытно, как она видит развитие бренда группы.

— А у ребят есть пиар-менеджер? — удивилась я.

— Есть. Они сами кого-то нашли после ухода Сергея. Я не вмешивался.

— Ага, — кивнула я, а про себя подумала, что в последнее время видела на просторах Инета либо что-то неприличное, типа их спевки, когда они приглашали на концерт в Твери — такое впечатление, что они были нетрезвые. Ну, и безголосые совсем. Либо у рояля или звездил Лева отдельно, печально, проникновенно и волшебно поющий о любви. Вот на него было приятно посмотреть, не сказать об остальных.

Надо будет посмотреть на этого самого пиар-менеджера. Да и задать ненароком пару вопросов.

— Самуил Абрамович едет, — тем временем доложил охранник. И мы отправились вызволять наших хулиганов из полиции.

— Хорошо. Олеся Владимировна, вы с нами?

— Конечно, только предупрежу Машу.