Месть еврея - Вера Крыжановская Страница 14

Самуил взял ее руку и прижал к губам.

— Простите меня,— сказал он, заметив, что рука Валерии дрожит,— я сам не знаю, что заставило меня пропеть эту арию. Как вы бледны! Впредь я буду петь только то, что вы сами выберете.— Снова осыпан­ный похвалами, Самуил предложил гостям отправить­ся на озеро, но старики от этого удовольствия отка­зались.

— Друзья мои,— сказал барон,— как ни увлекатель­на предполагаемая прогулка, но после дневной жары и лукуловского обеда я предпочитаю созерцательное спо­койствие на террасе. Думаю, что этим я отвечу и за моего друга Эгона; а вы можете совершить эту прогул­ку по воде под покровительством ваших будущих му­жей и даже вообразить, что плывете по морю жи­тейскому, что весьма поэтично и приятно для влюб­ленных.

— Ты всегда умеешь, дядя, оправдать свою ле­ность,— заметила, смеясь, Антуанетта,— но упускаешь из виду, что в нашей мнимой прогулке по житейскому морю для полноты иллюзии будет недоставать бури.

— Как знать,— возразила Валерия.— Быть может, для испытания нашего мужества судьба пошлет нам и бурю; сегодня удушливо жарко, и мне кажется, что вдали виднеются тучи.

— Какой вздор! Небо чисто и ничто не предвещает грозы,— возразила Антуанетта и, опираясь на руку Ру­дольфа, сбежала по ступенькам террасы.

Самуил последовал за ними с Валерией и тенисты­ми аллеями парка провел своих гостей до берега.

У спуска к озеру, среди привязанных к берегу лодок разной величины и разных форм, была одна, большая, украшенная цветами и коврами, очевидно, приготовлен­ная для прогулки. Рудольф взглянул с неудовольствием на двух гребцов, ожидающих в этой лодке.

— Дорогой хозяин, подобное распоряжение не де­лает чести вашей фантазии. Сознаюсь, я вовсе не жажду кататься в обществе, а так как отец и дядя догадались остаться дома, то я предлагаю взять эти двухместные ялики, чтобы каждый из нас сам вез свою даму.

Дело в том, что молодой граф не прочь был отде­латься от несколько церемонного общества сестры и будущего зятя и остаться вдвоем с Антуанеттой.

— Охотно присоединяюсь к вашему мнению, если только графиня одобрит его,— отвечал Самуил.

Валерия не имела ничего против этого. Она была под впечатлением пения своего жениха, глубокие, по­трясающие звуки его голоса еще звучали в ее ушах, и она желала провести время в свободной беседе с ним. Обе пары сели в лодки и расстались, условясь вер­нуться через два часа к этому месту.

Рудольф повернул налево, чтобы плыть вдоль бе­рега. Самуил же направился на середину озера, где вда­ли виднелся островок с тенистыми деревьями.

Обширная поверхность озера была спокойна и глад­ка, как зеркало, ни малейшего ветерка. Медленно шеве­ля веслами, Самуил не мог оторвать глаз от своей спут­ницы, которая в воздушном белом платье и с длинными русыми косами казалась феей, вынырнувшей на поверх­ность.

Самуил был счастлив: внутреннее убеждение гово­рило ему, что отвращение графини заменило другое чувство, в котором она сама не отдавала себе отчета, и что не ненависть была теперь в ее глубоких ясных гла­зах. Он почувствовал неодолимое желание услышать, наконец, из ее уст ободряющее слово.

Положив весла, Самуил наклонился к Валерии, по­груженной в глубокую задумчивость.

— Благодарю вас. за ваше сегодняшнее посещение,— сказал он.— Я так счастлив, что принимаю в своем до­ме ту, которая вскоре будет здесь царить.

— Ах, я охотно приехала, я видела, как наша раз­лука вам тяжела.

— Благодарю вас за это внимание ко мне и еще более за то, что вы согласились на эту прогулку со мной. В первый раз мы совершенно одни, далеко от лю­дей и их мелких предрассудов. Простите, но я не могу не спросить вас: смею ли я надеяться, что вы не чувст­вуете ко мне больше того отвращения, которое застав­ляет меня испытывать адские муки и внушает мне то возвратить вам свободу, то желание связать вас с со­бой неразрывной цепью, потому что жить без вас — вы­ше моих сил. Одна мысль лишиться вас вызывает во мне целую бурю недобрых чувств.

Яркий румянец покрыл щеки Валерии, она хотела отвечать, но непобедимое смущение отнимало у нее голос. Чувства, волновавшие ее, так ясно отразились в ее глазах, что Самуил вздохнул свободно и радостно.

— Я не хочу вынуждать у вас признания, Валерия, и не имею далее на то права, так как я не христианин, но когда крещение уничтожит последнюю разделяющую нас преграду, тогда скажите, будете ли вы в состоянии чувствовать к человеку, ставшему вашим мужем, хоть каплю той любви, которую вы ему внушаете.

Глухой удар грома прервал их разговор. Свинцовые тучи надвигались с невероятной быстротой; подул све­жий ветер, поднимая волны и покачивая лодку. Самуил схватил весла.

— Сейчас разыграется гроза,— сказал он,— надо быстрее доплыть до острова, а от берега мы слишком далеко.

Он стал сильно грести к ясно видневшемуся остров­ку, но гроза уже разыгралась. Мрак усиливался с каж­дой минутой, молния бороздила темное небо, ветер яростно дул, качая легкий челнок и задерживая его ход. Валерия не знала, как удержаться, и боялась каждую минуту потерять равновесие и упасть в воду.

— Встаньте на колени на дно лодки,— крикнул Са­муил,— скорей! Держитесь за меня и не шевелитесь, иначе мы утонем.

Она повиновалась и, бледная, молча следила за борь­бой Самуила с бурей. Наконец, они достигли островка, но тут представилось другое затруднение: бешеные пе­нистые волны, ударяясь о берег, отталкивали легкий челнок, подбрасывая его и мешая пловцам ступить на землю.

Ввиду серьезной опасности Самуил поднял Валерию на руки, проворно и смело выпрыгнул с ней на землю.

— Не бойтесь, мы спасены,— сказал Самуил, отирая свой влажный лоб.

— Но наша лодка, поглядите,— вскрикнула она, ука­зывая на челнок, который, прыгая на хребте пенивших­ся волн, словно ореховая скорлупа, уже терялся в тумане.

— Нас не оставят на необитаемом острове и при­едут за нами, как скоро гроза...

Яркая молния осветила небо, и удар грома, от кото­рого задрожал островок, заглушил своими раскатами последние слова Самуила, дождь хлынул как из ведра.

— Пойдемте, тут есть место, где вы можете ук­рыться,— сказал Самуил, подавая руку Валерии, кото­рая, дрожа, прижалась к нему.

Вскоре они пришли к груде сероватых камней, один

из этих камней, выступая навесом, образовывал откры­тый грот, в глубине которого была дерновая скамья.

— Зачем вы там остались? Вы промокнете,— вскрикнула Валерия, усаживая Самуила на скамейку возле себя.

— Вам будет неудобно, здесь так мало места.

Оглушительные раскаты грома покрыли его голос, молния бороздила небо, потоки дождя с шумом ударя­лись о камни, бушующие волны глухо ревели. И все это сливалось в грандиозный ужасающий хаос.

Самуил невольно обвил стан своей спутницы, и она не сопротивлялась, а положила голову на его плечо. Мол­ча и неподвижно сидели они, прижавшись друг к другу. Валерия забыла свои предрассудки и отвращение, а душу ее объяло странное чувство счастливого покоя.