Севильский любовник - Ева Адлер Страница 14

— Здесь самая древняя арена для корриды, — резко перевел тему Альмавива. Словно заметил, что девушка почти не случает его и решил отвлечь ее. — Жаль, что она закрыта. Здесь проходили шикарные бои.

Потом были прогулки по старинным узким улочкам белой деревни — pueblos blancos — именно так назывались дома в мавританском и греческом стиле в этих краях. Конечно, осенью здесь было бы приятнее гулять, но Марианна радовалась и этому — красивый город, красивый мужчина. Романтика старой Испании.

— Я хочу показать тебе свою страну. Мне приятно, что тебе нравятся наши традиции и культура, — идя рядом с девушкой, говорил Альмавива.

Марианна слушала, не забывая рассматривать белоснежные здания с цветами в окнах и удивительные пейзажи, открывающиеся взгляду, когда они с Энрике выходили к оврагу и скалам. Было видно, что мужчина искренен, говоря о своих чувствах — испанцы вообще очень гордятся своей страной. Жаль только, что о будущем он не говорит, наоборот, акцентирует на том, что жить нужно одним днем.

Город, в котором чувствовался дух прошлого, уютная и прекрасная Ронда… и Энрике, и его голос, и его рассказы о былых временах — все это будто соткало удивительную сеть грез и иллюзий, очаровывая Марианну.

Потом они с Энрике спускались в ущелье Эль Тахо, чтобы увидеть Новый мост снизу — и зрелище было действительно фантастическим. Альмавива без раздражения фотографировал девушку, которой хотелось сохранить как можно больше воспоминаний об Испании, и она с радостью пользовалась возможностью позировать на фоне достопримечательностей. Марианна очень любила фотографироваться, но не все спокойно относились к ее беспрерывным просьбам снимать еще и еще. А Энрике это явно приносило удовольствие, и он сам выбирал фон и ракурс поудачнее, помогал с композицией.

— Впервые мне везет с фотографиями, — смеялась Марианна. — Раньше только мамин брат поддерживал это увлечение, обычно людей такое бесит.

— Я когда-то занимался фотографией почти профессионально, — признался Энрике.

Марианна лишь вскинула в удивлении брови — интересно, какие еще у него увлечения? Он стал открываться, и это не могло не радовать.

Подниматься из ущелья было нелегко, но красота скал того стоила. Потом была прогулка по аллеям парка Аламеда дель Тахо, и казалось, что этот чудесный день никогда не закончится.

Правда, запустение арены, где теперь был музей и продавались афиши с прежних боев, вызвали у Альмавивы злость и раздражение, и Марианна даже пожалела, что они пошли посмотреть на древнюю достопримечательность. Она не хотела, чтобы Энрике расстраивался, этот прекрасный день не может быть ничем омрачен!

— Они ничего не понимают в корриде! Это наша история, это сердце и дух старой Испании! — он хмурился, глядя на пустую арену, залитую солнцем.

И Марианна поспешила увести любовника отсюда, заявив, что хочет увидеть какой-нибудь музей. Отличным вариантом оказался музей разбойников — там были экспонаты, посвященные андалусийским бандитам, которые напоминали про Кармен. В новелле очень ярко были описаны ущелья, похожие на то, которое пересекало надвое Ронду, и где прятался Хосе, покоренный роковой цыганкой. В музей ведьм, посвященный инквизиции, Марианна идти отказалась — не слишком приятное место. А после тягостного впечатления от пустой арены, где больше не ревут от восторга или разочарования трибуны и не машут плащами матадоры, хотелось получать только положительные эмоции.

Больше всего Марианну поразила крепость, в которой в небольших домиках живут люди. Она видела уже когда-то подобное в Толедо во время короткой командировки, но времени все там осмотреть не было.

С крепостной стены открывались чудесные виды, а поцелуи Альмавивы и вовсе дарили ощущение полета — казалось, вот сейчас раскроются крылья за спиной, и Марианна сорвется в сторону скал, чтобы парить над этим городом древности и волшебных грез. Парить вместе с тем, кто дарит ей эти крылья. А Энрике едва смог оторваться от ее губ. Поцелуй длился, кажется, целую вечность.

Ближе к вечеру пара отправилась в ресторан, чтобы за бокалом вина насладиться атмосферой вечернего города и долгожданной прохладой. Остановились в отеле, расположенном в старинном здании. Такие аутентичные места называли — Парадор. Вид на скалы Эль Тахо очаровывал и дарил умиротворение. Впереди была целая ночь.

И Марианна знала, что будет она еще прекрасней предыдущей, ведь именно это обещал страстный и голодный взгляд Альмавивы.

Но вечер закончился не так, как хотелось бы Марианне. Она уже предвкушала, как они с Энрике покинут ресторан, как будут неистово целоваться над обрывом, и как ее голова будет кружиться — не то от страсти, не то от высоты. С этим мужчиной она готова была на край света и за его край — лишь бы он был рядом. И это пугало. Это тревожило, ведь она ничего не знала о будущем с ним или без него, а хотелось — нет, не надежды, которая может быть слишком призрачной — а понимания, что ждет впереди. Если это короткий курортный роман, то лучше быть к этому готовой сразу. Не хочется влюбиться в Альмавиву так, чтобы потом мучиться в разлуке, не зная, как жить дальше.

Сердце — хрусталь. Вот-вот разобьется, вот-вот упадет на острые грани скал, чтобы разлететься над Рондой — древней и прекрасной, окутанной синим покрывалом сумерек, что ползут из ущелья. Лишь едва светит луна в прорехах туч, словно кокетка выглядывает из-за веера.

— Какая неожиданная встреча!

Этот голос, прозвучавший за спиной Марианны, был звонким и резким, как удар хлыста. Она замерла, словно почувствовала опасность. А лицо Энрике — только что расслабленное и довольное — окаменело. Черты заострились, а в глазах вспыхнул странный огонь. Марианна слишком мало знала мужчину, чтобы понять, что значит этот взгляд — радость от встречи с незнакомкой, что стоит за ее плечом или злость… А может, дьявольский коктейль ревности и любви.

— Не ожидала тебя здесь встретить, — продолжала незнакомая женщина.

Резко запахло ее духами — с нотками гортензии и восточных пряностей, они показались Марианне слишком ядовитыми, лишенными какой-либо нежности. Такой и была она вся — сеньорита Эстер Мария Домингес Кастро. Колючей испанской розой с черными длинными волосами и пронзительными цыганскими глазами, в которых пляшут черти. Смуглая, тонкая, пышущая жизнью и страстью. Если когда-либо и существовала Кармен, то наверняка она была похожа на эту сеньориту.

Марианна молчала, боясь сказать или сделать что-то не так. К тому же она не понимала, кто эта женщина для Энрике.

— Я тоже, — холодновато отозвался Альмавива, залпом опрокинув бокал вина. — Эстер, мне кажется, тебе стоит…

— Я сама решаю, что мне стоит, а что — нет! — тон ее резкий — вот-вот взорвется вулкан.

И глаза сеньориты горят от едва сдерживаемой ярости. Сложив руки на груди, хищно улыбнувшись, она смотрит на Марианну змеиным взглядом, и той становится не по себе. Но что она сейчас может сделать? Она ведь не знает всей ситуации. Она не знает, кто она, эта Эстер.