Сицилийские ценности - Вайолетт Лайонз Страница 14

Она могла бы сказать репортерам, что все они идут по ложному следу. Что женщины, с которыми Франческо появлялся на публике, служили лишь прикрытием, своего рода отвлекающим маневром. Он просто создавал видимость множества любовных связей для того , чтобы отвлечь внимание прессы от своей настоящей жизни — и такая тактика, похоже, срабатывала, потому что никто, даже Роберта, ни о чем не догадывался.

— Но это не так! — возразила она, приходя в ужас от того, что они, по всей видимости, думали. — Я вовсе не…

— Перестаньте валять дурака, Роберта! Мы все знаем. Так где же он сам?

— Я здесь!

Раздавшийся позади нее голос был холоден, спокоен и расчетливо резок, и он обеспечил Франческо напряженное внимание толпы и полную тишину. В то же самое время на плечи Роберты осторожно, но уверенно легли две сильные руки.

— Так что вы хотели узнать? Воцарившаяся было тишина взорвалась выкриками журналистов, жужжанием и щелканьем камер, вспышками фотоаппаратов. Толпа, подавшись вперед, хлынула на ступеньки, заставив Роберту невольно податься назад, однако руки Франческо удержали ее на месте.

— У вас есть пять минут.

Позднее Роберта пыталась восстановить в памяти, длилось ли это действительно пять минут. Лично ей показалось, будто прошла целая жизнь. Жизнь, заполненная яркими вспышками фотокамер, гулом голосов, громогласно задающих вопросы, которые она почти не понимала.

Франческо отвечал на вопросы, и ответы его были так же лживы, как и то, что он сообщил вчера Сайласу. С доверительной интонацией в голосе Франческо поведал о «головокружительном романе», о том, что был буквально «нокаутирован», вызвав смех у жадно слушающей аудитории.

Открыв рот, чтобы возразить, Роберта почувствовала на своих плечах сильное, болезненное нажатие его рук, свидетельствующее о том, что муж прочел ее мысли и не желает, чтобы они были высказаны вслух.

Желание взбунтоваться на виду у всех появилось внезапно и так же внезапно исчезло. Смысл происходящего начал понемногу доходить до нее, хотя детали по-прежнему ускользали.

Каким-то образом у репортеров создалось впечатление, будто они с Франческо влюбленная парочка. И те просто не могли упустить сенсацию. Откуда они взяли подобную ерунду, Роберта не имела ни малейшего понятия. И еще она никак не могла понять, почему Франческо решил подыграть репортерам, а не послал их к черту…

— Ладно, на сегодня довольно. — Голос Франческо прозвучал так властно, что поднявшийся было ропот недовольства со стороны журналистов быстро утих. — Я обещал пять минут, а прошло уже десять.

К великому облегчению Роберты, авторучки начали исчезать, блокноты закрываться. Но тут один из фотографов, более бойкий, чем другие, вышел из толпы вперед.

— Как насчет хорошей фотографии, Франческо? Поцелуйте ее, что вам, трудно? Читатели желают видеть именно это.

— Поцелуй… О нет!.. — попыталась было возразить Роберта, но ее никто не услышал.

Прежде чем она успела хоть как-то отреагировать, Франческо повернул ее к себе лицом. Стоя на ступеньку выше, да еще со своим ростом, он, занимая доминирующую позицию, полностью контролировал ситуацию. Довольная хотя бы тем, что оказалась спиной к камерам, Роберта, однако, решила не сдаваться так просто.

— Франческо, не надо…

— Надо! — решительно и грубо оборвал ее он и, взяв за подбородок, поднял голову Роберту, заглянув прямо в горящие гневом зеленые глаза. — Не сопротивляйся, дорогая, — негромко посоветовал Франческо. — Дадим им го, чего они хотят, и нас оставят в покое.

— Ни за что! — воскликнула она в ярости. — Я вовсе не собираюсь…

— Ты никуда от этого не уйдешь, да и сама не против.

Объятие Франческо было таким крепким, что о сопротивлении не могло идти и речи. Как Роберта ни пыталась увернуться, он все же поцеловал ее.

Поцелуй, однако, был отнюдь не нежным, а яростным, отчаянным, и именно это обезоружило ее. Если бы Франческо воспользовался своим опытом, прекрасным знанием техники обольщения, ей было бы легче сопротивляться. Однако эта неистовая атака на ее губы сама по себе служила доказательством того, что она нужна ему. И что-то внутри Роберты, как бы ей ни хотелось признавать это, мгновенно ответило на его желание.

Она попыталась было скрыть реакцию своего тела, но стоило ей ощутить вкус его губ, его ищущего языка, как Роберта, словно опаленная огнем, потеряла всякую способность думать. Чувство было знакомым, таким знакомым! Слишком долго пробыла она в эмоциональной пустыне, сухой и безводной…

С вырвавшимся из глубины души стоном Роберта ответила на поцелуй, просто не могла не ответить. Ноги стали словно ватные, сознание помутилось…

Что, черт побери, я делаю? — поразился Франческо. Надо же быть таким идиотом!

Но беда заключалась в том, что все это делалось отнюдь не для видимости, вовсе не ради собравшихся у дома репортеров, а по внутреннему, глубоко личному побуждению, бороться с которым было практически невозможно…

Нет, это может зайти слишком далеко!

— Все, леди и джентльмены, представление окончено.

Леди и джентльмены. Смех, да и только! Франческо слишком хорошо знал эту банду папарацци, причем многих из них в лицо, и прекрасно понимал, что они собой представляют. Стоит им только найти жертву — особенно если та оказывалась какого-либо рода знаменитостью и история была связана с большими деньгами или сексом, — как они набрасываются на нее с энтузиазмом своры гончих. Впрочем, некоторых из них гораздо уместнее было бы сравнить с волками.

И вот теперь исключительно по его вине Роберта попала к ним в лапы.

Сам он давно привык к подобным вещам. Живя под пристальным вниманием желтой прессы почти всю свою жизнь, Франческо научился обращаться с ее представителями и давно понял, что, если хотя бы частично удовлетворить их любопытство, они отстанут намного быстрее, чем если им будет казаться, будто от них что-то скрывают.

Поэтому-то он и дал им то, чего они ждали. Поцелуй. Но разве можно было предположить, во что это выльется? Мимолетное касание губ, эфемерная, формальная ласка — вот все, что от него требовалось. Не больше, но и не меньше.

Но теперь, представив во всех подробностях фотографию, которая появится завтра в газетах, Франческо вынужден был признать, что на этот раз промахнулся. Сильно промахнулся.

— Черт побери, Роберта, подними же голову! Сделай вид, что ты… если и недовольна, то, по крайней мере, находишься здесь, в этом мире, а не витаешь в облаках!

Желая морально поддержать жену, он с наигранной небрежностью положил руку на ее талию и привлек к себе, надеясь, что это будет смотреться просто как жест нежного внимания. Одному Богу известно, что могут подумать репортеры, если обратят внимание на состояние Роберты.

— Вы получили ваши фотографии… и вашу сенсацию. Больше для вас тут ничего нет. Так как насчет того, чтобы оставить нас в покое, ребята?