Девятнадцать писем - Джоди Перри Страница 13

— Так приятно видеть, как ты улыбаешься, — говорит моя мать. — Я скучала по твоей прелестной улыбке.

Мой взгляд перемещается от цветов к ней, и я с удивлением вижу, что её глаза застланы слезами. Я улыбаюсь? Я не осознавала этого. И почему она плачет? Я смотрю на её лицо, пытаясь найти ответ, но вижу только грусть. Она думает обо мне прежней? О дочери, которой я когда-то была, а не оболочке, с которой она осталась сейчас.

— Они прекрасны, — заявляю я, пытаясь вытеснить из головы мысль, что я причиняю всем боль.

— Прекрасны.

Я чувствую, что за её словами кроется больше, что эти конкретные цветы имеют значение, я должна это знать. Или, может быть, я просто слишком много в этом вижу.

— Они от Брэкстона.

Улыбка с моего лица исчезает, и возвращается тревога. Это более знакомое чувство. Кроме онемения я испытывала мало эмоций с тех пор, как очнулась от комы, но эту тревогу я не могу выносить.

— В открытке написано: «Надеюсь, ты осваиваешься», — указывает она. — Он такой хороший человек, всегда был таким заботливым.

— Это очень мило с его стороны, — отвечаю я, потянувшись за букетом. Она мало говорила о моих прежних отношениях с Брэкстоном, но я не упускаю её тонких намёков. Очевидно, она обожает его.

— Ты действительно его любила, знаешь?

Иногда она говорит не так уж тонко.

— Правда? И откуда ты это знаешь? Ты чувствовала, что я чувствую внутри?

Её глаза слегка расширяются.

— Нет, Джемма. Я это видела. Все это видели.

С этими словами она разворачивается и уходит. Я сразу же начинаю чувствовать себя неуютно за то, что веду себя с ней так агрессивно.

Закрывая дверь и запирая её на ключ, я иду к окну. Я не уверена, почему хочу поставить эти цветы ближе к себе, но хочу. Я снова улыбаюсь, ставя их на центре комода. Я смогу любоваться ими с кровати.

Мой взгляд опускается на маленькую прямоугольную открытку на серебристой ленточке, которая украшает белую керамическую вазу. В почерке что-то кажется знакомым, и это сумасшествие. Я предполагаю, что это почерк Брэкстона, потому что цветы от него. Это вообще возможно, чтобы я помнила его почерк, но не его самого?

* * *

— Как на вкус? — с обнадёженным выражением лица спрашивает Кристин. Я отрезаю маленький кусочек панированной курицы и нерешительно кладу его в рот. Я живу здесь почти неделю, и мало что изменилось. Я по-прежнему чувствую себя потерянной… как и моя память.

Кристин терпеливо ждёт моего ответа, пока я медленно жую еду. Она на самом деле вкусная. Очень вкусная. Полагаю, я ела это раньше. Кристин, кажется, почти была в восторге, когда объявила, что у нас на ужин куриные шницели. Всё это своего рода эксперимент, пока я вынуждена заново испытать то, что предлагает жизнь. Вкусы, запахи, виды, звуки и ощущения. Так много жизни сейчас кажется мне чужой.

— Мило, — отвечаю я, наконец, проглатывая еду. Она продолжает наблюдать за мной, будто ждёт, что я дам развёрнутый ответ, но этого нет. Вместо этого я сую в рот ложку пюре.

— Это твоё любимое! Я всегда готовила тебе это по особым случаям, например, на твой день рождения, или когда тебе было грустно.

Это заявление никак меня не радует, только помогает напомнить обо всём, что я потеряла. Когда у меня день рождения?

Я знаю, она старается, но мне хочется, чтобы она прекратила. Ничего, что она может сделать, не поможет, определённо не кусок панированной курицы. Я практически сдалась насчёт возвращения моей памяти. Наверняка к этому времени были бы хотя бы минимальные прорывы. Я чувствую, как падаю глубже и глубже в эту чёрную пропасть, которая стала моим существованием.

Над нами повисает тишина, пока мы продолжаем есть. Это к лучшему. Особенно, если она хочет, чтобы я переварила эту еду.

— Ох, я чуть не забыла, — говорит она, поднимаясь со стула в конце ужина. — Для тебя пришла посылка, — я слежу за ней взглядом, пока она идёт через комнату за посылкой. Я не представляю, зачем кому-то присылать мне посылку. — Она пришла, пока ты отлёживалась. Я не хотела тебя беспокоить.

Это оправдание, с использованием которого я заперлась ото всех. «Я устала, пойду прилягу». Моё нежелание быть рядом с кем-либо не помогает делу. Мне даже удалось прогнать Рэйчел. Она оставалась здесь первые три ночи, прежде чем собрала вещи и уехала в отель. Она заверила меня, что не сбегает от меня, что это только, чтобы дать мне пространство, в котором я нуждаюсь по её мнению. Может, дело было в этом. Я не понимаю, почему эти люди отдают так много за мелочь в ответ.

— Вот, — говорит мама, кладя передо мной большой кремовый свёрток. — Ты закончила?

Она указывает на мою тарелку, и я киваю, прежде чем ответить.

— Да, спасибо.

Я окидываю взглядом слова поперёк свёртка. Это тот же почерк, который был на открытке, так что я понимаю, что это от Брэкстона. Я считаю ироничным то, что, несмотря на потерю памяти, я по-прежнему умею читать. Я не помню, кто и как учил меня этому или даже в какую я ходила школу.

Я не могу понять, почему эта часть моего мозга в порядке, но люди, места и все важные моменты моего прошлого полностью стёрлись. Мне пришлось пройти множество тестов, доктор не смог найти никаких признаков постоянной травмы мозга, но, очевидно, она есть.

Я переворачиваю посылку, вдруг чувствуя себя некомфортно. Я видела его сегодня утром, когда он вёз меня на реабилитацию. Он не упоминал посылку, но, полагаю, я не дала ему шанс завести какой-либо разговор. Просто так легче. Легче для всех. Я не хочу давать ему ложную надежду, когда надежды никакой нет.

Подняв взгляд, я вижу, как мама скептически смотрит на меня с другой стороны кухни. Мне хочется, чтобы она перестала наблюдать за мной так, как сейчас. Это нервирует. Она может помнить меня как свою дочь, которую вырастила и любила, но для меня она никто. Человек, которого они любили, исчез. Я могу выглядеть как Джемма, которую они когда-то знали, но её больше нет.

— Я пойду прилягу, — говорю я, поднимаясь со стула.

— Хорошо, милая.

Она натягивает улыбку, как и каждый раз, когда я исчезаю наверху.

Моё прошлое, мои родители, мой муж, мои друзья, мои враги, мой первый поцелуй, мои достижения и провалы, что мне нравится и не нравится… список того, что я не помню, бесконечен. Я должна быть благодарна, что пережила аварию, но я понятия не имею, где моё место. Я никогда не скажу это вслух, но большая часть меня хочет, чтобы я лучше не приходила в сознание. Это может звучать эгоистично, но именно это я чувствую. Нет никакого света в конце тоннеля, только тьма.

Заперев дверь в свою спальню, я прохожу через комнату и падаю на кровать. Видимо, в этой комнате я выросла. Кристин сказала, что оставила её такой же, какой она была, когда я уехала в университет. Повсюду маленькие безделушки из моего прошлого. Трофеи, медали, фотографии, баннеры, плюшевые игрушки. Ничего из этого мне не знакомо.