После Огня - Олли Вингет Страница 13

Когда Алиса решилась выбраться из-под защиты валуна, на пустыню уже опустилась ночь. Морозные иголочки проникали через плотную куртку девушки, а северный ветер настойчиво толкал ее в спину. Надо было разжечь костер, надо было найти укрытие, надо было собраться с мыслями, изучить карту и понять, что же делать дальше. На возвращение Вожака Алиса уже не надеялась. Если бы Томас сумел оторваться от нагоняющего его Вихря, если бы только спасся, то он бы давно уже ее разыскал. Сомнений быть не могло: отныне весь груз ответственности за поиск Дерева ложился на плечи одной Крылатой, ее плечи.

Но даже осознание того, что она осталась в одиночестве, не выбивало почву у нее из-под ног так, как образ Вожака перед глазами – то, как он, решительный в своей обреченности, протягивает ей книжку с картой и встает.

«Крылья выросли у него за спиной…» – мелькнуло в голове у Алисы, и сердце девушки тут же упало в холодную пропасть ужаса.

Ее окружала бескрайняя пыльная пустыня. В минуты смертельной опасности Алиса просто забыла, что угрожающе нависший над ней Вихрь – не единственная насущная забота. Чтобы взлететь и продолжить путь, ей требовалось падение, в Братстве не учили иному способу распустить крылья, кроме как упасть в пустоту, переступив Черту. Это было жутко, упоительно и верно. Горечь падения должна сменяться сладостью полета – так гласил Закон. Но здесь, посреди песчаных барханов пылевой косы, Алиса оказалась в ужаснейшем тупике. Вожак определенно знал, как привести в действие механизм, скрытый медальоном в глубине их тел, – но его больше не было рядом. У Алисы остались лишь карта и бесполезные крылья, спящие за спиной.

«Надо развести огонь, – сказала она себе, клацая зубами от холода, что уже проникал под одежду. – Поспать хоть немного, а потом решать, как быть дальше. Иначе замерзну тут, и никакие крылья мне больше не понадобятся».

Но костер все не желал заниматься. В набор для вылазки входили тонкие и липкие нити, их надо было поджечь высеченной искрой. Чуть видный дым, что поднимался от такого огня, имел почти такой же тяжелый запах, как грозовые капли. От него потом горчило во рту до самого утра. Но в этот раз у Алисы не выходило выбить ни единой искорки, руки дрожали, а ветер разносил костровые нити в разные стороны, и в конце концов девушка сдалась.

Судорожно вздохнув, она прижалась к валуну, который хоть немного защищал от порывов холодного ветра, и достала из рюкзака паек. Засушенные грибницы надо было залить теплой водой, и они, разбухнув, превратились бы в густую похлебку, достаточно съедобную, чтобы считаться вкусной, и питательную. Но в этот раз Крылатой пришлось грызть плотный брусок, просто запивая откусанные кусочки маленькими глотками холодной воды.

Ночь уже вступила в свои права, потрескивая морозцем, сковала песок и раскрасила темное небо мерцающими всполохами.

Небесное сияние нравилось Алисе, оно походило на переливы драгоценных камней из сказок. В детстве она любила слушать рассказы про гору самоцветов, которой владела надменная правительница. Засыпая, Алиса представляла себе, как мерцают в красивых руках королевы ее богатства. Но в эту ночь холодные всполохи завораживали девушку и внушали ей необъяснимый ужас.

Одурманенная сиянием, Алиса чувствовала себя сидящей на дне глубокого моря, не яростного и живого, какое ей снилось, а темного и тяжелого. Крылатой казалось, что весь мир – тонкая рамка, что он лишь обрамляет собой это низкое темное небо, расцвеченное странными вспышками неземного света. И все, что происходит с человеком, – несущественная мелочь, не имеющая даже права на жизнь в сравнении с мрачным торжеством небес. А значит, и борьба бессмысленна, и остается только сидеть тут, задрав голову, чтобы с течением времени раствориться в танце света. И будет это наивысшей честью, которая только могла быть дарована человеку…

Дыхание девушки становилось все тяжелее, плечи поникли, словно небо надавило на них всей своей тяжестью. Глаза начали медленно закатываться, обнажая светящиеся в темноте белки. Судорога волной прошла по телу Крылатой, а медальон настороженно завибрировал под курткой. Но Алиса этого не чувствовала.

Она почти поддалась силе небесных всполохов, когда ее пробудила далекая песня, будто кто-то, очень знакомый Алисе, кто-то родной пел ей что-то на знакомый мотив. Через дурманный сон девушка силилась расслышать, о чем именно поет этот голос. Но все ее усилия были тщетны, песня не приближалась, но длила свои ноты, тянула их, а вслед за ними вытягивала Алису из небытия.

Крылатая отчаянно боролась со сном, но тяжелая голова так и норовила упасть на грудь, пока девушка вслушивалась в далекое пение. Уже проваливаясь в спасительную дрему, Алиса вдруг поняла, что голос, доносящийся со стороны скал, до боли похож на давно забытый голос матери, а песня вдруг оказалась старой колыбельной, прячущейся в закоулках ее собственной памяти.