Испить до дна - Елена Ласкарева Страница 13

Не беда, что одну обломанную ножку подпирает грубо отесанный чурбачок, зато сверху все по высшему разряду.

По-прежнему белеет сметана в фигурном соуснике, все так же стоит в центре супница, а не банальная кастрюля. И мелкая тарелка служит подставкой под глубокой, и нож лежит справа, а вилка слева...

Вот этих изысков Григорий терпеть не мог. Ему бы больше понравился хлеб, нарезанный толстыми ломтями, и простая миска. А здесь надо следить, чтобы не капнуть на белую скатерть, ведь Алена потом будет до остервенения кипятить ее на электроплитке в большом баке...

Григорий шагнул на крыльцо и удивленно замер.

Как он сразу внимания не обратил? Новенькая желтая доска аккуратной заплаткой прикрывала прогнившую ступеньку по всем правилам плотницкого искусства.

Его подруга не переставала его изумлять.

Он потрогал для верности ступеньку и спросил:

— Неужели сама?

— А я книжку купила! — сообщила Алена.— Там все про ремонт и строительство. Даже есть, как печки перекладывать. Вот вернусь из Венеции и займусь! А то здесь приходил один ханурик. Вещал с умным видом, что он делать собирается... А я потом почитала — полная лабуда! Совершенно неправильный подход! — И тут же с подозрением осведомилась: — А ты руки вымыл?

— Забыл!

Он шутливо капитулировал, подняв вверх ладони.

Старый умывальник-мойдодыр давно лишился зеркала, но тугой носик все еще исправно выплевывал порцию воды.

Алена держала на весу чистое полотенце, но Григорий демонстративно тряхнул руки и тут же пригладил мокрыми ладонями волосы.

— Будь проще, — посоветовал он, садясь за стол.

Обед припозднился. Мягкие сумерки уже окутывали

землю...

Алена по привычке бросила взгляд за окно террасы... и брезгливо передернула плечами.

Проклятый бетонный забор уродливо высился перед ними, закрывая такой прекрасный некогда вид...

А из-за забора уже проглядывала кирпичная кладка стены с пустыми проемами стрельчатых окон...

— Вот гад, — процедила она сквозь зубы. — Обустраивается... Прямо по-щучьему велению...

Слава Богу, хотя бы на выходные кипучая деятельность за забором ее непрошеного соседа прекращалась.

Если бы не эти кратковременные передышки, Алена сошла бы с ума от бесконечного шума, грохота и громких криков рабочих.

— Красиво жить не запретишь, — меланхолично заметил Григорий.

— И это ты называешь красивым? — скривилась Алена. — Конечно... Вполне в твоем стиле... — И она изобразила несколькими движениями грубо отесанный куб.

— Ну... каждый фантазирует в меру своего вкуса... — миролюбиво ответил он.

Нетерпимый к чужому мнению, Григорий только с Аленой был мягким и сдержанным.

Он всерьез начал задумываться о том, чтобы... как бы поточнее выразиться... жить вместе с ней. Одним домом... одной семьей... Нет, семьей — это сильно сказано... Брак — дело очень ответственное... А два свободных художника — разве это пара?

Он потянулся и сообщил ей:

— Пойду поваляюсь...

Как истинному мужчине, ему и в голову не пришло помочь ей вымыть посуду. Хватит с него и вскопанных грядок...

Алена налила в таз теплую воду и, думая о своем, принялась ополаскивать тарелки.

Что ее держит рядом с ним? Его сильное красивое тело? Необходимость в мужской помощи?

Сегодня за весь день они перебросились несколькими фразами. И все.

Он ничего ей не рассказывает, они не обсуждают ни свои планы, ни свои картины, ни даже то, что собираются написать.

— Вполне... — одобрительно бросает Григорий, если ему нравится ее картина.

А если не нравится, он просто молча отходит.

А на ее замечания вообще не реагирует, словно не слышит.

Конечно, хорошо, когда отношения ровные, без обострений... Но разве назовешь их любовью?

Его редкие появления на даче сопровождаются бурным сексом, словно он изголодался и стремится утолить свой аппетит на долгие годы вперед...

И Алена стонет в его объятиях и послушно следует за каждым его движением... И ей приятно и хорошо с ним... Но сердце не замирает от восторга, не щемит, не проваливается в сладостную бездну...

Все известно, все предсказуемо...

И страшно даже представить себе, что он может жить с ней бок о бок каждый день, а не так, как сейчас: появится раз в неделю или раз в месяц...

Тогда они, наверное, даже короткими репликами не обменивались бы... Молча вставали по утрам, молча пили кофе...

— Еще сахару?

Короткий кивок в ответ...

— У тебя много работы?

Он неопределенно пожимает плечами...

А потом — Алена в верхнюю мастерскую, а Григорий... Скорее всего, он облюбует себе дедов кабинет...

И ровно в пять Алена, как бабушка, будет стучаться в дверь с подносом, на котором стоит горячий чай в серебряном подстаканнике... Нет, для Григория — в высоком пузатом фаянсовом бокале...

И только ночью, все так же молча, он выказывал бы ей свою страсть... Телесную — не душевную...

И только тогда она вспоминала бы, что они еще очень молоды... что они еще не превратились в двух старичков, уставших за долгую жизнь друг от друга и притершихся настолько, что слова им кажутся лишними и ненужными...

Нет, она не любит его...

Но ведь уже была любовь в ее жизни... и ничего, кроме горя и незаживающей раны, она не принесла...

Пусть уж лучше так — спокойно, надежно, без потрясений...

Вот только без обязательств...

Ни к чему Алене менять свои привычки, свой жизненный ритм, ни к чему приспосабливаться к другому человеку...

Она совсем не рвется свивать свое гнездо... У нее есть все, что нужно... вот этот старый дом... участок земли... картины...

Крупная капля упала в грязную воду...

Неужели крыша протекает?.. Так ведь дождя нет...

Алена сама не заметила, что уже давно плачет, низко склонившись над тазом...

Ей хочется, хочется, хочется... любить... и быть любимой...

Ей нужны забота и внимание... и нежность... и близость...

Да есть ли на свете такой человек?!

— Гриша... Гришенька... — словно в забытьи, шептала она...

И сама себя подстегивала этим шепотом, будоражила, вызывала ответную страсть...

Он уже дремал, когда Алена осторожно прикорнула рядом...

Устал от физической работы... Непривычная работа... Конечно, лопата — не кисточка...