Лейла. По ту сторону Босфора - Тереза Ревэй Страница 13

Прилетевший из степей холодный ветер продувал холмы. Среди пожарища уцелевшие жители наспех соорудили укрытия из досок и залатанных военных палаток. Клубы дыма вырывались из самых неожиданных мест, указывая на человеческое присутствие. Дождь утих. Несмотря на теплое пальто, Луи Гардель дрожал. Он представлял себе Константинополь как солнечный и светлый город, но видел темную, почти враждебную картину и чувствовал, что продрог до мозга костей.

Ему захотелось пройтись, освежить свои мысли. Гардель пересек Галатский мост и начал долгий подъем к конаку. Усталость замедляла его шаг и затуманивала мысли. Ситуация становилась все более непонятной. День за днем османский Восток раскрывался перед ним во всей своей сложности. Многие турецкие офицеры не подчинялись приказу о демобилизации. Анатолийские гарнизоны отказывались сдавать оружие, создавая, таким образом, повод к конфликту. Командующий шестой армией в Ираке и командующий второй армией в Киликии по-прежнему не признавали поражение. И они были не одиноки. Вокруг священных городов, Мекки и Медины, несмотря на перемирие, продолжались бои. Что касается столицы, шпионы всех национальностей бойко шныряли по лабиринтам безымянных улочек, чьи тайны оставались неизвестными даже самим жителям Стамбула. В одном облезлом здании Пера соседствовали комитет освобождения какого-то кавказского народа, группа мятежных турецких офицеров, бордель, который никогда не пустовал, русские беженцы, враждующие с большевиками, и один торговец, который с гордостью вывесил на своей лавке портрет первого министра Греции, Венизелоса… «От вас просто голова кругом», — подумал Луи, наконец добравшись до ворот.

Конак действовал на него как бальзам. Под навесом встречала надпись из Корана, выведенная красивой золотой вязью. Он решил, что спросит у Селима ее значение. Ему предстояло узнать об этом загадочном народе еще столько вещей… Француз устало провел рукой по затылку. Вселиться ему разрешили, и предстояло прийти в себя перед встречей с Розой и Марией через несколько недель.

Из дверей вынырнул маленький Ахмет, украдкой огляделся и, не заметив Луи, поспешил вглубь сада. Заинтригованный француз последовал за ним. С того злополучного дня мужчина видел ребенка лишь издалека, когда тот отправлялся в школу. Луи хотелось бы с ним поговорить, но, казалось, мать возвела непреодолимый барьер между своей семьей и иностранцем, которого считала, кстати совершенно справедливо, оккупантом. Селим утверждал, что его супруга чересчур взволнована и что с Розой она будет намного приветливее. Но Луи в этом сомневался. Он запомнил тот пылающий гневом взгляд, кротостью турчанка очевидно не отличалась.

Часть сада, куда отправился малыш, казалась дикой. Здесь в основном росли деревья, дарующие столь ценимое турками уединение, а летом, когда не было дождей, — благодатную тень. Беспорядочно высаженные магнолии, жимолость, акации, оливковые деревья, олеандры и потрясающие восточные платаны с раскидистыми кронами… Здесь также были грядки с тыквами и капустой. Луи осторожно продвигался, спрашивая себя, куда же подевался мальчик. Он услышал глухой повторяющийся стук и двинулся направо.

Ахмет выложил перед собой ряд камней и пытался из рогатки сбить картонную цель, подвешенную на фиговом дереве. Луи разглядел неумелый набросок военного корабля. Ребенок был не слишком ловким. Цель оставалась нетронутой, было видно, что мальчик злится. Когда под подошвой Луи хрустнула ветка, Ахмет обернулся. Щеки мальчика пылали.

— Ты неправильно держишь рогатку, — сказал Луи. — Дай-ка, я покажу, как прицеливаться.

Сбитый с толку Ахмет протянул рогатку и камень. Луи примерился, вспоминая знакомые с детства движения. Только когда он в клочья искромсал цель, с улыбкой вернул рогатку владельцу и дал несколько советов. Затем вынул пачку сигарет, похлопал по карманам в поисках огня и, не найдя, так и остался с незажженной сигаретой во рту.

— Вы на меня не сердитесь? — удивился Ахмет.

— Из-за чего?

— Из-за этого, — сказал мальчик, указывая на обрывки картона на земле.

— Нет. Я сделал бы то же, будь мне столько лет, сколько тебе. Но не советую бросать камни по настоящим кораблям. Не хотел бы, чтобы у тебя были неприятности.

— А что со мной может случиться? — спросил Ахмет, широко раскрыв глаза.

— Тебя арестуют и бросят в тюрьму, — напряженно ответил Луи.

— Тогда я стану героем!

Луи вздохнул. И стар и млад, все мужчины одержимы одним и тем же. Стать героем. В глазах кого? Матери, любимой женщины, благодарной родины? Он горько усмехнулся, ибо в это больше не верил. Он не верил во многие вещи, даже в Бога. «Я становлюсь старым и желчным», — подумал он, и от этой мысли стало совсем грустно.

Внимание француза привлекла деревянная балюстрада, скрытая среди деревьев.

— Что это?

— Любимое место мамы и бабушки в хорошую погоду. Пойдемте, я вам все покажу!

Ахмет взял его за руку и потянул за собой по тропинке, укрытой в зарослях ежевики. Они вышли на склон, на котором возвышалась очаровательная небольшая терраса с панелями, украшенными голубым и зеленым фаянсом. Скамьи так и приглашали присесть. В хорошую погоду сюда приносили подушки и ковры. Шаги Ахмета звучали на деревянном полу, кое-где подгнившем от сырости. В почти братском молчании мальчик и мужчина созерцали удивительную картину, и Луи никак не мог насытиться зрелищем. На горизонте виднелись холмы азиатского берега, море в белых гребнях, деревянные домишки между куполами массивных мечетей, минаретов и кипарисов, темно-синяя фасадная византийская мозаика, а также фиолетовая, коралловая, ярко-красная или зеленая. Восхитительные и волнующие нагромождения Константинополя, где разбегаются глаза и что-то неведомое и нескончаемое берет вас за горло — ностальгия, страх, жестокая и одновременно мимолетная радость…

Ахмет вынул из кармана кусок промасленной бумаги, осторожно его развернул, показывая четыре спички. Он предложил их Луи, чем весьма тронул француза, и тот пообещал при первой же возможности пополнить его сокровищницу.

— Если мне удастся снова тебя увидеть, — смеясь, добавил он. — С тобой очень трудно встретиться.

— Это из-за мамы.

— Я догадался. Вероятно, она сердится на меня за то, что я напугал тебя своей машиной.

Мальчик присел на перила балюстрады и принялся болтать ногами.

— Обычно она не такая, но из-за всех этих изменений у нее появилось много проблем. Бабушка недовольна и усложняет ей жизнь, мама вынуждена ее слушать. Все очень сложно, понимаете? Холодно, нельзя найти подходящие продукты… Теперь нужно долго кипятить молоко, перед тем как его выпить, а значит, оно не такое вкусное, — огорченно уточнил он. — В школе не хватает преподавателей. Многие не вернулись с войны. Мама волнуется, это естественно, — объявил он, пожимая плечами.

Луи задержал в легких дым, и у него закружилась голова. Он ничего не ел с раннего завтрака.

— Скажи маме, что не стоит бояться. С вами ничего не случится. Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам.