Любовь крестоносца - Александра фон Лоренц Страница 13

Ульрих поднялся и приступил к сборам в дорогу.

— Девушка спрятала кольчугу в соломе, думает, я — последний глупец! — Ульрих разложил на столе свои грязные вещи и критически осмотрел. — Да! Если я в таком виде появлюсь под стенами крепости, меня скорее примут за шута, а не воина! Все грязное! Нельзя ходить как свинья! — Ульрих, взяв пустое ведро, направился к двери и остолбенел. Девчонка сидела на его коне и размахивала хлыстом.

— Ничего, Лотарь ей быстро покажет, кто главный! Вот это зрелище будет! — Ульрих бросил ведро, присел на порог и поудобнее устроился — вытянул свои длинные ноги и прислонился к дверному косяку. Насмешливо улыбнулся — скоро придется спасать нахалку.

— Колдунья! Определенно, колдунья! — Ульрих приоткрыл рот, наблюдая за ловкой наездницей, как умно она управляет его лошадью.

— Еще чуть-чуть, и Лотарь ее скинет, с чего это он ее послушался? — ему стало неприятно.

— Эх, Лотарь! — он встал — желания смотреть это зрелище больше не было, взял ведро и пошел за водой к колодцу. Он привел в порядок свою одежду, разложил ее возле печки сушить и присел отдохнуть перед длинной дорогой. Чем это она его вчера намазала? Горшочек с жиром стоял на лавке. Ульрих подошел, взял в руки и поднес к носу. Кажется, ему знаком этот специфический запах. Где-то он уже его слышал? Он вспомнил, как ее нежные ладони дотрагивались до его груди, и как он потом заснул. До него стало доходить, он еще раз понюхал содержимое горшочка, взял немножко жира и попробовал.

— Это же обыкновенный жир! Собачий или барсучий. Как я сразу не догадался! Вот глупец, она мне объясняла, как он действует, а я себе возомнил. Вечно не поймешь, что им нужно, этим женщинам! Странная она!

Ему стало немного досадно. Этой язычнице постоянно удавалось взять над ним верх. Не тем, так иным способом. То она его притащила раненого, хотя и мужчине было бы трудно поднять его в полном боевом снаряжении. То его боевую лошадь умудрилась укротить. Он и злился на нее, и в то же время не хотел ей причинять никакого вреда. Его раздирали противоречия. А главное — его мужская гордость была задета.

Разгоряченная и окрыленная своей победой над норовистым жеребцом, Радмила вбежала в дом как раз в тот момент, когда ее пациент пытался понять, что за загадочное снадобье находится в глиняном горшке.

— Ну, у тебя и конь, я скажу! Настоящий ураган! — девушка находилась под властью радостных эмоций и совсем забыла, что мужчина не понимает ни слова по-русски.

— Он собирается уезжать, — она посмотрела на разложенную на полу одежду, — вот и хорошо!

Ульрих искоса посмотрел на нее — он был весь поглощен своими мыслями, потом перевел взгляд на горшок.

— Что ты его нюхаешь? Думаешь, я тебя отравить хотела? Можно, я поставлю на место? — Радмила подошла к нему и хотела забрать горшок.

— Отойди, женщина! — Ульрих только и успел ей сказать эти слова, как новый приступ кашля прервал его.

Кашель никак не мог остановиться, приступы только усилились, и к вечеру Ульрих совсем ослаб. Ночью почти не спал. Кашель раздирал грудь. Утром он с трудом слез с лежанки. Есть совсем не хотелось. Но надо готовиться в дорогу.

Лечение Ульриха

Вечер наступил очень быстро. Или, может, день пролетел слишком скоро, потому что Радмила много работала? Она старалась не заходить в избу лишний раз — почему-то становилось неловко. Появлялись какие-то странные мысли, которые раньше никогда не посещали девичью головку. О том, какие широкие у него плечи, как красиво перекатываются бугры могучих мышц на руках, обтянутых старой тесной рубахой. Она никогда не думала, как она устроит свою жизнь дальше. Вообще не обращала никакого внимания на парней, не задумывалась, где она может встретить своего суженого. Мать ее никогда не торопила.

— Зоренька моя, да они тебя не стоят, вон ты какая у меня красавица, боярышня, да и только!

Радмила умирала от смеха — нашла боярышню, в лаптях! Но старуха многозначительно намекала, что, мол, придет время, и у нее такие знатные женихи будут! А когда деревенские бабы говорили:

— Ну, красавица! Ну и что? Чего ты так гордишься, Баяна? Князь на ней, что ли, женится? Если и женится, то только лесной! Ведь бесприданница она у тебя!

Под лесным князем подразумевался, конечно, хозяин леса — леший. Мать злилась:

— Ничего вы, дуры, не понимаете! Да вы! — тут она останавливалась. Как будто что-то ей застревало в горле, она долго откашливалась. А потом разговор уходил на другие темы — о семье гостьи, об ее болезнях, и так далее. А когда матушка умирала (ее поразил удар), она все время пыталась что-то сказать Радмиле, но ничего нельзя было разобрать. Такая мука была у нее в глазах, и только слезы катились по лицу. Мать глазами указывала ей на сундук. Радмила держала ее за иссохшую руку, покрытую пергаментной, в бурых пятнах кожей, и кивала головой — мол, все поняла, чтобы успокоить больную. Наверно, что-то дорогое для матери было в этом сундуке.

— Не переживай, матушка, я все сохраню.

Но мать волновалась и снова скашивала глаза в сторону стены, где стоял сундук. Так и отошла, ничего не сумев объяснить.

После ее смерти было пусто в избе, девушка долго привыкала к одиночеству. Но и тогда, никогда никакие планы на дальнейшую жизнь не посещали ее голову. А потом появился друг — Голуба. Так и шло своим чередом. Пытались деревенские парни заглянуть на огонек. Но она припугнула их тем, что лишит мужской силы, если не оставят ее в покое.

— А ну тебя, чертовка! Ну, и сиди здесь, пока мохом не покроешься, — злобно брюзжали ее ухажеры.

— Да хоть бы и чертовка, значит, черт мне пара, а не вы! — она вспомнила о своих словах и засмеялась. Вот и черта накликала, ведь ни слова не понимает. Вон сидит, нахохлившись, даже есть отказался.

— Далеко не уйдешь, если есть не будешь, — девушка со смехом показала крестоносцу, как он падает от голода. Тот встал, держась за стол. Матушка моя, да он пошатнулся и упал! Радмила подскочила к нему к нему. Вот напасть! Да у него жар… не помог барсучий жир. Ну, что теперь делать? Думала, что уйдет через пару дней. Девушка попыталась приподнять тяжелое тело.

— Да я весь живот сорву. Встань, прошу тебя, — теребила она его.

Ульрих посмотрел мутными глазами на девчонку — она требует, чтобы он встал с пола. Что с ним? Как же он устал! Она показывает на печь — надо туда лечь. Она права, валяться на полу не следует.

Цепляясь за девушку, он добрел до лежанки, с трудом забрался на нее. Это усилие лишило его остатка сил, тело покрылось липким потом.

— Ну что же мне с тобой делать? Опять возись с тобой?

Расстроенная Радмила уже поняла, что ранение, а потом еще и переохлаждение вызвали воспаление легких. Матушка учила ее, как лечить эту напасть, но всегда говорила, что нельзя опаздывать с лечением. А то и травы не помогут! «Но это же враг»! — старалась она себя убедить, но ничего у нее не выходило. Жалость, и еще какие-то незнакомые чувства мешали ей бросить борьбу за его жизнь. Два человека противоборствовали в ее душе.