Суламифь и царица Савская. Любовь царя Соломона - Валерия Карих Страница 13
Суламифь и царица Савская. Любовь царя Соломона - Валерия Карих читать онлайн бесплатно
Ознакомительный фрагмент
Но сегодня, кроме восторга и света, обычно озарявших лицо Эвимелеха во время коротких свиданий, Суламифь увидела в возлюбленном что-то еще, тревожное и мрачное. Даже свершение долгожданной встречи не стерло следов беспокойства с чела Эвимелеха. Напрасно юноша гнал от себя тяжелые мысли и предчувствия: Суламифь заметила его бледность и лихорадочный блеск глаз и заподозрила неладное:
– Скажи, Эвимелех, ты все-таки был у Соломона?
– От тебя ничего не скроешь, Суламифь. Я не хотел говорить об этом. Ты, как свитки мудреца, читаешь мое сердце, – Эвимелех поставил Суламифь на землю, и они стояли, взявшись за руки. – Да, вчера я видел его и говорил с ним. Я рассказал ему о твоей красоте и о нашей любви. О том, что братья наши готовят свадьбу, противную твоему желанию… – Эвимелех отвернулся, опустился на землю и принялся в забытьи, машинально, сгребать ногтями землю. – Но он не услышал меня… Пожалуй, даже не захотел услышать… Или слишком много я сказал… Я не знаю, почему он не пожелал помочь нам, поступки владыки, вероятно, не доступны моему разуму.
Суламифь присела рядом, положила ладонь поверх волос Эвимелеха, словно снимая жар и напряжение мыслей, досадным недугом поразивших возлюбленного. И задумалась. Несколько мгновений длилось молчание.
– Бог милостив, Эвимелех, – наконец проговорила Суламифь, – он подскажет, что делать. Помнишь, как ты рассказывал мне о чудесах, помогавших выживать Моисею во время тяжелого перехода через пустыню, о манне небесной и живительной влаге, сокрытой у подножия гор и открывавшей свои тайны только великому Пророку. Будем уповать на то, что Он и нам подскажет, что нужно делать. А сейчас тебе надо идти. Иначе вернется Нейхеми и увидит нас. Она хорошая, но непременно расскажет Эйнату о нашей встрече, – Суламифь хотела на прощанье припасть к груди Эвимелеха, но случайно увидела едва запекшуюся ссадину на его ноге. – Что это? Ты болен? Как ты неосторожен, Эвимелех! – воскликнула она.
– Я болен, Суламифь, но не эта рана беспокоит меня. Глупый камень преградил мне дорогу вчера, когда я возвращался из Иерусалима в свой пастушеский шатер. А тревожит меня то, что я вынужден подчиняться чужой и чуждой мне воле. Мой ум отказывается понимать упрямство Янива и Эйната, а сердце никогда не смирится, если я потеряю тебя…
Поговорив еще несколько минут, они расстались, печальные и задумчивые. Потом Нейхеми вернулась с кувшином в руках. Вполне счастливая жена, занятая своим счастьем, она и не заметила перемен, произошедших в настроении Суламифь. Попрощавшись с Нейхеми, все такая же печальная Суламифь подалась обратно в город.
Мечтая увидеть Суламифь, запутавшись в своих мыслях, Эвимелех и не подозревал о том, что ждет его впереди. Обыскав свою одежду и не найдя подарка для Суламифь – поющей птички, добытой им у Ноаха, Эвимелех еще более погрузился в тревожное полусонное состояние. Впечатления вчерашнего дня, тревожная ночь и физическая усталость сделали свое дело. Мрачные предчувствия окончательно сковали его сердце. Ему вспомнились слова Ницана о том, что пора тяжких страданий и сложных решений еще впереди, и от этого ему стало казаться, что Ницан словно заглядывал в будущее, когда разговаривал с Эвимелехом о своей жизни. Подтверждение своих мыслей он теперь искал и видел во всем. Свое сиротство, смерть Иакова и Минухи, разладившиеся отношения с братьями, неудачный визит к Соломону и потеря глиняной игрушки для Суламифь – все это заставило его чувствовать себя обманутым. Казалось, что весь мир противостоит ему.
Когда же Эвимелех вошел в город, миновав высокие крепостные стены, он с неприятным удивлением заметил, что многие недоуменно оглядывались на него, женщины хватали своих детей и убегали прочь с его пути. Поэтому, завидев двух стражников, направлявшихся вдоль следующей улицы навстречу ему, он нутром почувствовал: они идут к нему. Эвимелеха прошиб пот, руки его дрожали. Поравнявшись со стражниками, он ускорил шаг, все еще надеясь, что ему кажется, что происходящее – плод воображения. Но вот один из стражников посмотрел на него – прямо, зло и жестко, открыл рот, чтобы сказать что-то, – и Эвимелех повалился без чувств.
Вернувшись в свой дом из Летнего дворца, Неарам, Нехам и Нирит – сыновья Ноаха – завели уже ставший привычным разговор о наследстве. Hoax отправился в мастерскую – труд наемников и учеников требовал неустанного внимания и контроля с его стороны.
Братья были одновременно похожи и не похожи друг на друга. Уже давно миновав возраст, когда мальчика торжественно посвящают в мужчины, каждый из них стал претендовать на отцовское наследство. Наследство же заключалось в гончарной мастерской, которая пусть и не давала возможности купаться в деньгах, однако приносила постоянный доход – и почет: Hoax слыл искусным мастером своего дела. Знаток глины, хорошо разбиравшийся в тонкостях росписи и обжига, он обладал тонким вкусом. Поэтому не только посуда, лампы и другая домашняя утварь практического назначения, вышедшие из печей Ноаха, ценились горожанами. Со временем чуткие и талантливые руки гончара научились создавать изящные статуэтки, изысканные вазы и украшения.
Отдавая все свое время ремеслу, Hoax и не заметил, как похоронил жену, как выросли его дети. Как так случилось, что сыновья не впитали его трепетного отношения к труду и усердию, – Hoax сам не знал.
Неарам, самый старший, был тучен и добродушен. Кудрявые жесткие волосы его, словно овечья шерсть, плотно покрывали круглую голову с женоподобным лицом. Близорукие глаза часто щурились, а нос мелко и нервно подергивался – особенно когда Неарам, завидев на улице или в лавке женщину, до крайней степени смущался и в панике стремился бежать от девичьих глаз. Громкий и рассудительный за вечерней трапезой среди братьев, временами он был чрезвычайно стыдлив и робок.
Нехам, напротив, слыл оборотистым и расчетливым малым. Он успешно торговал в лавке отца и, по словам последнего, мог продать все что угодно кому угодно. В отличие от Неарама, Нехам был заядлым любителем женщин и посещал блудниц – коих в Иерусалиме было в избытке. Хоть Соломон и издал указ, запрещавший израильтянкам заниматься постыдным заработком, зато женщины, урожденные в ином племени, потакали развратным наклонностям иерусалимских мужчин. Даже Hoax, искренне любивший свою жену, которая умерла несколько лет назад от горловой болезни, еще при жизни оной удовлетворял свои страсти на стороне: энергичному и творческому началу его были не свойственны постоянство и однолюбие.
Между тем во время дневного отдыха, когда многие предпочитали вздремнуть в тени раскидистой широколистной смоковницы, он любил оставаться в мастерской один. Не только всевозможные кувшины и вазы были плодом его чутких умелых рук. Истинное удовольствие получал он, когда недлинные пальцы его прикасались к упругой глине, властно и глубоко осмысленно мяли ее – и теплые нервные токи передавались от кончиков пальцев к голове, сердцу, чреслам, возбуждая почти любовную истому и экстаз. По мановению волшебства из бесформенного и на первый взгляд бездушного куска глины выходили у него искусно созданные изваяния – женские божества, детские и девичьи фигурки, сплетенные в объятии тела и исторгающие магические звуки животные. Особенно любил Hoax воспевать красоту женского тела: полногрудые пышнотелые статуэтки словно сами вырастали в его руках, памятуя о своей прародительнице – земле, из которой извлекли их пытливый ум гончара и его мастерство.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии