Твои нежные руки - Розмари Роджерс Страница 13

— Поскольку, откровенно говоря, вы не из тех женщин, которые обычно заглядывают сюда на чай, разумнее всего предположить, что передо мной обычная воровка. Но должен предупредить, цыганочка, что ты жесток?, ошиблась, забравшись в этот дом. Правда, забавно будет посмотреть, как ты вытащишь картину из дома. Смею заверить, она довольно тяжелая. Ах нет, — продолжал он, едва Амелия нерешительно дернулась к двери, — не выйдет. Оставайся на месте, пока я не позову слуг, чтобы отвести тебя к судье.

Девушка затравленно озиралась, вне себя от возмущения. Как он мог принять ее за воровку?! Она — воровка? Не будь Амелия так измучена и напугана, возможно, просто рассмеялась бы и объяснила, кто она на самом деле, но невзгоды и горести последних недель окончательно лишили ее способности сопротивляться. Она молча уставилась на обидчика, понимая, что любые слова сейчас бессильны. Он все равно не поверит. Даже когда он направился к ней странной, скованной, как у марионетки, походкой, она не подумала отпрянуть и покорно ждала своей участи.

До тех пор, пока его рука не легла ей на плечо. Совсем легкое, беззлобное прикосновение теплой ладони. Ничуть не грубое. Но живо воскресившее в памяти наглые ласки пирата, а вместе с ними и пережитую панику. Панику и возмущение. Амелия на миг снова очутилась на борту корабля, среди ужаса и хаоса, ощущала мерзкий запах и тяжелые руки, ползущие по шее и груди. Ее опять пытаются запугать и выпачкать в грязи!

Накопившиеся муки пережитого, гнев на несправедливость судьбы вызвали неожиданную реакцию. Амелия молниеносно уперлась ладонями в грудь незнакомца и, не помня себя, оттолкнула так, что тот покачнулся, отлетел в сторону и с воплем боли согнулся вдвое. Задыхавшаяся девушка сама была на грани истерики и поэтому, не обращая внимания на стоны, прошипела сквозь стиснутые зубы:

— Не смейте никогда прикасаться ко мне! Слышите? Я не игрушка и не забава…

— Черт побери… злобная сучонка! — прохрипел он, и незаслуженное оскорбление обдало Амелию холодом, как ведро ледяной воды, выплеснутой в лицо. Она осеклась, нерешительно отступила. Мужчина громко выдохнул, медленно выпрямился, и Амелия уставилась в искаженное яростью лицо. Ее затрясло от страха. Куда бежать? А если позвать на помощь? Услышат ли ее в этом огромном доме?

Амелия стала медленно отступать. Еще три шага — и она прижалась к стене. Слева — холодный мрамор камина, справа — стол. И тут что-то тускло блеснуло. Лента! Вышитая золотом лента сонетки!

Маленькая ручка сомкнулась вокруг кусочка вышивки, резко дернула раз, другой, третий. Но в ответ не раздалось ни звука. В тишине раздался зловещий стук шагов ее преследователя. Амелия снова потянула за ленту.

— Немедленно прекрати, иначе сюда сбежится весь дом с пожарными ведрами! — рявкнул он, потянувшись к ней.

Но Амелия уже ничего не слышала. Рванув ленту в последний раз, она ловко нырнула под его протянутую руку.

Но он оказался проворнее и, поймав девушку, снова притиснул к стене, несмотря на ее отчаянное сопротивление.

Наконец она громко, жалобно вскрикнула, так пронзительно, что сорвала голос, и незнакомец снова выругался. Обезумев от ужаса, она стала отбиваться, несколько раз лягнула его, и он, поймав ее за плечи, бесцеремонно тряхнул, пробормотав при этом:

— Странно, что у такой воровки, как ты, совершенно отсутствует инстинкт самосохранения!

— Я не воровка!

Она высвободила руку и попыталась ударить его по лицу, но он успел увернуться, поймать ее запястья и сжать так безжалостно, что она охнула.

— Уймись! Я ничего тебе не сделаю. Но если станешь вырываться, тебе же будет хуже. Ну вот, а теперь стащим с тебя эту дурацкую шляпку и посмотрим, что под ней…

Неумолимо-ловкие пальцы вмиг справились 6 лентами, завязанными под подбородком, и шляпа небрежно полетела в сторону. Его глаза словно прожигали ее насквозь, но она отказывалась взглянуть на него. Кто знает, что он намерен сделать с ней? И отчего так обжигают несправедливые, пренебрежительные упреки?

— Глупое отродье… кто послал тебя? И что тебе нужно? Господи милостивый, они уже так обнаглели, что заставляют детей делать за них грязную работу!

Он навалился на нее так тяжело, что дышать становилось все труднее. К тому же их лица почти соприкасались.

От него едва заметно пахло табаком: неуловимый запах, так хорошо знакомый уроженке Виргинии. Высший сорт, хорошее качество, чудесный аромат. Суженные черные глаза под густыми ресницами, казалось, могут взглядом разить наповал. Бездонные. Беспощадные.

Она вынудила себя расслабиться и прислонилась затылком к стене. Длинные пряди выбились из аккуратно заплетенной утром и заколотой на макушке косы. Подумать только, что она мечтала произвести достойное впечатление на леди Уинфорд! Теперь же они в беспорядке падают на лоб, плечи — и во всем виноват этот безумец.

Он явно живет здесь, но почему воображает, будто все так и рвутся его обокрасть?

При других обстоятельствах ее, вероятно, заинтересовал бы этот странный человек. Но сейчас она думала лишь о том, как бы поскорее скрыться.

Он продолжал пялиться на нее, и Амелия отметила неестественную бледность лица под густым загаром. Губы обрамляли две глубокие морщины, словно он еще не совсем оправился от тяжкой болезни. Такие же темные, как глаза, брови угрожающе сведены в одну линию.

— Кто послал тебя? — снова бросил он, на этот раз мягче, но не менее решительно сжимая ее подбородок двумя пальцами, чтобы не дать отвернуться. — По виду ты не из тех, кто якшается с этими… Но я уже сделал раз ошибку, недооценив их, и это стоило мне двух верных людей.

Сбитая с толку Амелия машинально облизала языком губы, пытаясь собраться с духом и объяснить, что никто ее не посылал, но он так жестоко сдавил ее подбородок, что челюсть заныла. Он так зол, что готов на все, и хотя раздвигает губы в улыбке, бешенство вот-вот прорвется наружу.

Напряжение свилось в животе тугими кольцами, сердце грохотало так, что он, конечно, все слышит, а самое главное — ужасная слабость медленно накатывает густой волной, заставляя ноги подгибаться, а руки, зажатые железными пальцами, мелко подрагивать.

— Никто не посылал меня, — с трудом выдавила она, наконец, — никто…

— Маленькая лгунья! Хочешь сказать, ты так прямо и вошла в дверь? Спокойно перешагнула порог, и Бакстер не подумал тебя остановить? Да он таких, как ты, близко не подпустит!

Краска стыда бросилась в лицо Амелии. Какой позор!

Она и без того знала, что выглядит уродиной в простом синем платье из легкого ситца, вполне подходящем для корабля, но среди этой роскоши казавшемся особенно дешевым и дурно сшитым. Правда, оно безупречно чистое и аккуратное, а туфли — изящные и довольно дорогие. Вряд ли кто-то, кроме этого сумасброда, способен принять ее за воровку!

Пытаясь взять себя в руки, она глубоко вздохнула.