Безрассудный - Конни Брокуэй Страница 13

Взгляд цыганки скользнул в сторону. Она бросила свои кости в кожаный мешочек и затолкала его за корсаж.

– Я не лгу вам. Только говорю то, что рассказывают мне духи, что говорят кости. Если они лгут…

Она пожала плечами, и Карр улыбнулся ее ловкости. Старая ведьма была ему по нраву. Если кости лгут, как можно винить ее за это? Она всего лишь передает сообщение.

– Знаешь, почему я тебе доверяю, Пала? – спросил он. – Не считая известного тебе факта: если ты окажешься недостойной доверия, я тебя убью…

Дешевые бусы на худой шее цыганки забренчали, когда она настороженно покачала головой.

– …Так вот, именно потому, что твои послания из мира духов чаще пахнут джином, чем серой. Непогрешимая ведьма? Честная? – Карр рассмеялся. – Этих качеств лишены дворяне, так как они могут украшать таких, как ты? Нет, Пала, именно потому, что ты предсказываешь неверно, обманываешь и скулишь, я тебя слушаю. Ты труслива и коварна. Только мертвые могут позволить женщине вроде тебя рисковать своей головой. – Он снова откинулся на спинку. – Не так много времени прошло с тех пор, как ведьм сжигали. Надеюсь, тебе это известно?

Пала съежилась, словно кролик перед лисой.

– Я знаю, что ты слышала, видела или даже унюхала что-то в своих костях. Нечто имеющее отношение к Дженет. Что это было? Только никакой чепухи насчет ее вечной любви. – Карра кольнуло какое-то чувство, похожее на сожаление. Но он его проигнорировал. Мертвые возвращаются лишь по одной причине: чтобы досаждать живым. – По сути, она действительно умерла. Так что же ты видела?

Внезапный порыв ветра заставил задребезжать стекла в окнах, а из камина раздался тихий стон.

– Я не могу ничего поделать с тем, что слышу, – прошептала наконец Пала. – Вы все спрашиваете и спрашиваете, вы знаете, когда я лгу. Но я не лгу. Она вас любит. Даже теперь, даже после того, что вы сделали. Она прощает.

– Вот как. – Он встал, собираясь уйти, но тут она снова заговорила голосом ровным и тихим, без всяких интонаций, которым всегда делала свои самые точные предсказания:

– Она желает…

– Да?

– Воссоединиться с вами.

Карр фыркнул, разочарованный. Опять слезливая сентиментальность. Сегодня у него в замке более семидесяти гостей. Поскольку Пала, по-видимому, не могла ничего предложить насчет того, как избавить замок от привидений, лучше ему заняться живыми.

– Она хочет быть с вами.

– Ну, боюсь, дорогой девочке придется немного подождать.

Улыбка его померкла, когда он увидел, как пристально Пала смотрит на него. Он не ошибся. Он внушал это чувство многим людям… Пала испытывала страх.

– Это не все! – требовательно сказал он. – Что ты знаешь?

– Она не будет ждать. Она возвращается. Чтобы простить. Чтобы защитить от них. Как всегда защищала.

От них. От Макларенов. При жизни Дженет защищала его от их уверенности, не имеющей доказательств, что он их предал, отказывалась верить, что он мог совершить подобный поступок. По крайней мере сначала. К тому времени, как ее не стало, не стало и большинства ее родственников. Позднее благодаря удачно подвернувшемуся проступку его сына Рейна он получил необходимый повод, чтобы уничтожить всех оставшихся членов этого проклятого клана.

По правде говоря, он не очень удивился, когда Макларены начали выползать из своих могил, желая возмездия, в котором им было отказано при жизни.

Дженет… Дженет – дело другое. И все же Пала утверждает, что Дженет возвращается только теперь. В этом не было смысла; призрак Дженет преследовал его уже много лет.

– Как она станет меня преследовать? Когда она вернется?

– Сейчас.

– Не понимаю.

– Она уже больше не призрак. Она нашла сосуд. Здесь. В Уонтонз-Блаш.

– Что ты имеешь в виду?

– Она снова возродилась в другой женщине. В той, которая не подозревает, что делит свое тело с другой душой. Но вы узнаете. Вы ее узнаете.

Сердце сильно стучало в его груди, когда он подошел, схватил старуху за руку и поднял на ноги.

– Если ты лжешь, я сам вырву твое сердце из груди и затолкаю тебе в глотку.

– Я не лгу! – закричала Пала. – Она вас любит. Она хочет снова быть с вами.

Карр отшвырнул старуху прочь, дрожащей рукой провел по парику, сдвинул его на затылок.

Дженет вернулась, ошеломленно подумал он.

Он должен ее найти.

Пала, высоко подобрав юбки, выбежала из комнаты и исчезла. Карр с рассеянным лицом последовал за ней через несколько минут. Он на ощупь спустился по винтовой лестнице и вышел в низкую сводчатую дверь. Здесь он столкнулся с согбенной женской фигурой.

Черная мантилья скрывала левую половину ее лица, и он увидел перекошенный рот, изуродованную челюсть и один ввалившийся глаз, прикрытый опущенным, безжизненным веком. Карр отшатнулся. Она была уродлива до ужаса.

Странное существо отпрянуло к стене.

– Ради Бога, кто ты такая? – воскликнул Карр.

– Ганна, ваша светлость, – прошамкала старуха с сильным шотландским акцентом, прикрывая рот краем вуали.

– Черт возьми, еще одна ведьма! Что тебе надо в моем доме?

– Я служу вашей дочери, сэр. Мисс Фиа. Уже много лет. – Женщина бочком отодвинулась, словно краб. Это было отвратительно.

– Проклятие! – тихо выругался про себя Карр и отвел глаза.

Теперь он вспомнил. Фиа питала необычную и необъяснимую привязанность к этой Ганне, а та, в свою очередь, кажется, была единственным человеком, имеющим влияние на его становящуюся все более неуправляемой дочь.

– Какого черта ты тут делаешь, старуха? – спросил он.

– Следую вашему приказанию, ваша светлость, – пробормотала старуха.

– Как это? Шпионишь за мной?

– Нет! Нет, ваша милость. Вы сказали, чтобы я, когда не ухаживаю за мисс Фиа, держалась в восточных комнатах наверху, чтобы мой вид не смущал вас и ваших гостей. Тут я и была, ваша милость.

Карр оглянулся и побледнел. Конечно, в окне прямо за спиной Ганны открывался вид на бурлящее Северное море. По рассеянности он, свернув не в ту сторону, очутился здесь и теперь смотрел на утесы, с которых упала и разбилась насмерть Дженет.

Мышцы на его спине напряглись от дурного предчувствия, а волосы на голове поднялись дыбом. Похоже, сама Дженет привела его сюда.

– Ваша светлость?

Он подавил дрожь, обхватил себя руками и сосредоточил внимание на согбенной фигуре. Гордость не позволяла ему выказать ничего хотя бы отдаленно напоминающего страх перед этим жалким созданием.