Срывая маски - Сандра Мэй Страница 13

Мужчина лежал на кровати навзничь, прижав подушку к левому боку. Подушка вся пропиталась кровью. Очевидно, раненый пытался остановить кровотечение. Даже беглый Осмотр подтвердил то, в чем Ник и так почти не сомневался: мужчина был мертв.

Сзади прерывисто вздохнула Аманда, и Ник стремительно повернулся к ней, схватил за плечи.

— Отвечай мне, только быстро, ты его убила? Ну!

— Нет! Господи…

— Ты знаешь этого человека? В глаза мне смотри!

— Да. Это Узкий…

В душе у Ника что-то оборвалось. Конец сказки. Это ее сообщник, и, скорее всего, убила его…

— Ты стреляла в него!

— Да нет же! Отпусти меня. Мне больно. Я не заходила в номер. Мне вдруг стало очень страшно. Я решила дождаться тебя.

Ник некоторое время смотрел ей в глаза, потом отпустил, повернулся к трупу, быстро и профессионально обыскал карманы — и присвистнул, выпрямившись.

Даже испачканное засохшей кровью, оно было прекрасно. Синие и белые огни переливались в руках у Ника Картера, и невооруженным глазом было видно, что это — настоящие драгоценные камни, сапфиры и бриллианты.

Аманда охнула и шагнула вперед.

— Это же… мы видели его сегодня вечером!

На выставке! Всего несколько часов назад.

Ник машинально посмотрел на часы. Половина первого ночи. С выставки они ушли без чего-то пять, в восемь вернулись в Париж, а в десять уже произошло ограбление. Этот парень спешил, и понятно почему. Стреляла в него не Аманда, кровь уже запеклась. Скорее всего, его собственные дружки пытались не дать ему уйти, и тогда, смертельно раненный, он все же удрал от них, чтобы передать ожерелье Аманде…

Она — сообщница.

Ник взял девушку за руку, вывел на балкон и кивнул в сторону перегородки.

— Полезай. Поговорим у меня.

— Я…

— Нет времени. Совсем нет. Поэтому — полезай.

Она по-детски шмыгнула носом, а потом перемахнула загородку, да так ловко и легко, словно та была не выше колена.

В комнате Аманда уселась в кресло, Ник остался стоять.

— Вот что, сестренка. Влипла ты капитально.

Я бы сказал, пожизненное, учитывая полицейских и убитого охранника…

— Я никого не убивала!

— Верно, и я об этом знаю. Полиция — нет.

Поэтому я тебя слушаю. Они — слушать не будут.

— Кто ты, Ник?

— Ты не находишь, что сейчас не время для подобных вопросов с твоей стороны?

Она неожиданно спокойно возразила:

— Почему же? Если ты бандит, живущий по поддельным документам и выдающий себя за импресарио балетной труппы, то мне безопаснее отвечать на подобные вопросы полиции. Так кто ты, Ник?

Он смотрел на Аманду с тоской и раздражением. Она слишком нравилась ему, чтобы он мог видеть в ней только преступницу. В любом случае время поджимало, так что…

— Хорошо, ты права. Я — из полиции.

Она закусила губу и кивнула. Ник продолжал:

— Меня приставили к тебе, чтобы я не позволил тебе совершить ограбление. Вот фотографии, которыми меня снабдили.

Он бросил ей на колени пачку фотографий и замолчал. Аманда перебрала снимки и подняла голову. В глазах у нее была усталость.

— Это же не я…

— Совершенно верно. Я тоже пришел к этому выводу. Поэтому я и пытаюсь выяснить, что происходит.

— Ты считаешь меня преступницей?

— Я был бы рад думать иначе, но… Убитый человек в твоем номере — и еще вот это письмо.

О каком расчете идет речь?

«Надеюсь, больше это не повторится. Вам платят не за то, чтобы вы разрушали чужие планы. Сидите в номере и ждите — срочные дела отзывают меня из Парижа, но к утру я вернусь, и мы с вами рассчитаемся. Ж.».

Аманда несколько раз перечитала записку и бросила ее на ковер вместе с фотографиями.

Сжала ладонями виски. Медленно заговорила.

— Я его называла Узкий. Мы познакомились две недели с небольшим назад. Он сам подошел, сказал, что я могу заработать сто тысяч. Я отказалась, но вечером открылись некоторые обстоятельства… Одним словом, наутро я ему перезвонила и согласилась. Вечером того же дня меня нарядили в хорошие тряпки, сделали прическу и макияж, засунули в машину и отправили в Париж. Две недели я прожила в этом отеле под своим собственным именем.

— Аманда Моретти…

— Да. Узкий появлялся несколько раз, оставлял у портье записки.

— Инструкции?

— Если их можно так назвать. Там обычно было всего два-три слова. Просто название места, куда мне следовало отправиться в этот день.

— И куда, например?

— Открытие выставки Гойи в Лувре. Опера.

Фуршет в Центре Помпиду. Авангардная постановка в «Комеди Франсез».

— Понятно. Светские тусовки, где тебя обязательно заметят…

— Не знаю, кто и кого там может заметить.

Толпа народа с безумными и озабоченными лицами.

— Он тебя сопровождал?

— Нет, но пару раз подходил во время фуршета. Мило улыбался и напоминал, что я не должна уезжать из Парижа.

— Это было условие?

— Да, единственное. Я должна была согласовывать с ним все передвижения. Его запрет я нарушила только сегодня. С тобой…

Ник скрипнул зубами. Не потащи он ее в Фонтенбло сегодня, никакого подозрения на нее и не пало бы. То есть на ту женщину, Манон Дюпре. Наверное, именно ее тело и обнаружили полицейские, однако для них она сейчас — неопознанный труп, а Аманда Моретти — единственная подозреваемая. И во многом благодаря ему, Нику Картеру.

— Ты так и не сказала, кто ты.

— Сказала. Я — Аманда Моретти. Из цирка Моретти. Карло Моретти, которого я всю жизнь звала дядюшкой, оказался еще и моим дедушкой, в труппе у нас сейчас нелегкий период, вот я и решила помочь. Цирку нужно всего пятьдесят тысяч, а их мне выплатили в качестве задатка.

— И ты…

— И я их послала дяде Карло. От благожелателя. Вторые пятьдесят тысяч Узкий должен был заплатить по окончании работы. Видимо, сегодня он и собирался это сделать, но не успел.

— А ожерелье?

— Мне нечего тебе больше сказать, Ник. Я ничего не знала про ограбление, ожерелье и ту женщину, которая на фотографиях. Она и впрямь очень на меня похожа, только старше. Ты расскажешь про меня своим коллегам? Тебе-то они поверят?

Ник мрачно ухмыльнулся.

— Ага. Только вот беда — я сюда послан Интерполом по секретной линии, документов у меня нет, а по показаниям служителя галереи я — твой сообщник. Правосудие во Франции лихое, так что нас успеют отправить на каторгу до того, как я сумею убедить своих, как ты выразилась, коллег, что ни я, ни ты ни в чем не виноваты.