Победитель остается один - Пауло Коэльо Страница 13

Он протягивает ей свою визитную карточку с логотипомкомпании и словами «Игорь Малеев, президент». Уверяет, что, конечно, занесен всписок, но оставил пригласительный билет в отеле — забыл захватить его с собойпосле нескольких деловых встреч. Девушка отвечает: «Добро пожаловать», — ижестом приглашает войти — она давно уже овладела искусством оценивать людей поих манере одеваться, а кроме того, слово «президент» в любом уголке мира значитодно и то же. А тут — еще и президент российской компании! Все знают, чтобогатые русские очень любят показывать, что просто купаются в деньгах. Она дажене сверяется с перечнем гостей.

Игорь входит и направляется к бару — под этим белымполотняным навесом есть все что душе угодно, включая танцпол, — изаказывает ананасовый сок, потому что по цвету он гармонирует с интерьером.

И еще потому, что из стакана, украшенного маленьким японскимзонтиком, торчит черная трубочка-соломинка.

Он присаживается за один из пустующих столиков. Срединемногочисленных пока гостей заметен человек лет за пятьдесят с крашенными подцвет красного дерева волосами, ненатурально бронзовой кожей, чрезмернорельефной мускулатурой, развитой не спортом, а изнурительными упражнениями водном из тех фитнес-клубов, что обещают своим клиентам вечную молодость. На немпоношенная футболка, а рядом с ним сидят еще двое мужчин в строгих, безупречносшитых костюмах-тройках. Эти двое поворачивают головы к вошедшему, а Игорьотводит глаза. Оценив его, оба теряют к нему интерес.

Игорь же продолжает наблюдать, пользуясь тем, что темныеочки скрывают направление взгляда.

На столике перед человеком в футболке лежит телефон, а обаего спутника беспрерывно отвечают на звонки своих мобильных.

Интересно, что такого непрезентабельного субъекта — почтиоборванца, урода, считающего себя красавцем, — не только впустили сюда, нои усадили на почетное место. Телефон его отключен. Вокруг вьется официант, то идело осведомляясь, не угодно ли чего-нибудь. Крашеный не удостаивает егоответом, обозначая отказ лишь движением руки. Игорь понимает, что это — птицаочень, очень высокого полета.

Он протягивает официанту, который ставит на стол прибор,купюру в пятьдесят евро и, глазами показав в сторону человека в голубой майке,спрашивает вполголоса:

— Кто это такой, не знаете?

— Джавиц Уайлд. Большая шишка.

Ах, вот как. Что ж, тем лучше. Это вам не безвестнаядевчушка, продающая кустарные сувениры. Джавиц Уайлд подходит идеально. Он — незнаменитость, но какая-то шишка. Один из тех, кто решает, кому стоять в светеюпитеров, но сам-то он туда не стремится, ибо знает себе цену. Один из тех, ктодергает за ниточки, заставляя своих марионеток считать себя избранниками,которым завидует весь мир. Дергает, а потом в один прекрасный день безобъяснения причин перерезает шнурочек, и куклы безжизненно и бессильно надают.

Он из Суперкласса.

А это значит: друзья у него ненастоящие, зато враги — самыечто ни на есть подлинные.

— Еще один вопрос. Как, по-вашему, допустимо разрушатьмиры во имя великой любви?

Официант смеется:

— Вы — Господь Бог или гей?

— Ни то, ни другое. Но спасибо, что ответили так, какответили.

Он понимает, что действовал неправильно. Во-первых, дляоправдания того, что он делает, он не нуждается ни в чьей поддержке. Он думаеттак: если все когда-нибудь умрут, почему бы кому-то не потерять жизнь во имявеликой любви? Так повелось от начала времен, когда мужчины жертвовали собой,чтобы прокормить свои племена, а девственниц отдавали жрецам, чтобыумилостивить драконов или богов. А во-вторых, он совершенно напрасно привлек ксебе внимание постороннего человека, выказав интерес к гостю в футболке.

Официант, разумеется, уже забыл об этом, и все же не следуетрисковать без нужды. Игорь говорит себе, что все это вполне естественно: накинофестивале все про всех хотят знать всё, и за эти сведения принято платить.Он делал это сотни раз по всему миру, и, можно не сомневаться, кто-то платилофицианту, чтобы узнать про него, Игоря. Официанты не только привыкли к такомуповедению, но и ожидают его.

Нет, он ни о чем не собирается вспоминать. Перед ним —очередная жертва. Если удастся довести план до конца и официанта будутдопрашивать, он, конечно, скажет, что все, мол, в этот день было как всегда,разве что какой-то посетитель осведомлялся, позволительно ли ради великой любвиразрушать другие миры. А может быть, он уже и забыл про эту фразу. Полицейскиеспросят: «Как он выглядел?», а он ответит: «Не обратил внимания, но точно — негей». Полицейские привыкли, что в эти дни в барах сидят интеллектуалы,собирающие материал для зубодробительных исследований о, например,социологических аспектах Каннского кинофестиваля.

И все же одно его тревожило. Имя. Имена.

Ему уже приходилось убивать раньше — по приказу и сблагословения своей страны. Он не знает, скольких именно, он редко видел ихлица и никогда — ни разу в жизни — не спрашивал, как их зовут. Ибо это означалобы увериться в том, что перед тобой — живое существо, а не противник. Имяпревращает абстрактное понятие «враг» в нечто уникальное и особенное, имеющеепрошлое и будущее, предков и, возможно, потомков, переживающее взлеты ипадения. Человек есть его имя, он гордится им, он повторяет его тысячи раз напротяжении жизни, он выделен им и опознан. Это первое, что он научаетсяпроизносить после слов «мама» и «папа». Оливия. Джавиц. Игорь. Ева.

А у духа имени нет, он на какой-то срок заключен в оболочкуэтого тела и однажды покинет его, и когда на Страшном суде предстанет Господу,тот и не подумает осведомиться: «Ты кто?» — а спросит лишь: «Ты при жизнилюбил?» Суть бытия заключена именно в этом — в способности любить, а не вимени, которое мы носим с собой в паспортах, визитных карточках, водительскихудостоверениях. Великие мистики меняли себе имя, а иногда и вовсе навсегдаотказывались от всякого имени. Когда Иоанна Крестителя спросили, кто он, вответ услышали: «Глас вопиющего в пустыне». Повстречав своего будущегосподвижника, Иисус пренебрег тем, что тот всю жизнь отзывался на имя Симон, истал называть его Петр. Моисею, спросившему имя Бога, было сказано: «Я есмь».