Рай в шалаше - Патриция Хэган Страница 13

– А я даже представить себе не могу, что нам может быть лучше еще где-нибудь, – хрипло прошептал он.

Бретт привык к тому, что Маргит то и дело говорит об их совместном будущем, но в эту ночь, встревоженный словами матери и опасаясь, что она могла оказаться права, он был на грани срыва.

– Думаю, мне удалось уговорить отца купить дом в городе, – ворковала Маргит. – Так что я смогу останавливаться там, когда начнется сезон или когда буду приезжать в Новый Орлеан за покупками. Вот где я смогу заполучить тебя всего! Разве это не замечательно? Правда, со мной там будет Мамма Люси – родители ни за что не отпустят меня в город одну, – но Люси будет молчать. Ей известно, что, если она только рот раскроет…

Бретт так резко приподнялся, что Маргит вздрогнула. Чувствуя, как гнев неотвратимо разрастается в нем, он решительно произнес:

– Погоди-ка! Ты же говорила, что мы поженимся, как только закончится сезон молотьбы. Так что за чепуху ты теперь несешь?!

Маргит села и принялась объяснять ему, натягивая на себя платье:

– Я должна дождаться подходящего момента. Сразу ни папа, ни мама не одобрят этот брак, так что тебе придется пожить в городе, пока я буду уговаривать их. Не беспокойся, я позабочусь о тебе.

– А что будет, если они не согласятся?

– Ну-у… – Она устремила вперед невидящий взор. – Мы все равно останемся вместе, как бы ни повернулись события. У тебя будет сытая, спокойная жизнь, Бретт. Можешь не сомневаться: я смогу обеспечить тебя самым лучшим. Тебе больше никогда не придется работать…

– Значит, мне останется только беспрестанно трахать тебя, да? – рявкнул Бретт.

– Эй, что с тобой случилось? Ты спятил? Тебе предлагают отличную сделку!

– Я – свободный человек, Маргит, а не один из рабов твоего отца. – Бретт отвернулся и стал натягивать штаны.

Но, к собственному удивлению, он не смог легко уйти от нее.

– Погоди, Бретт. Постой, пожалуйста. – Маргит сжала его в своих объятиях. – Ну как ты не понимаешь? Для нас это – единственный выход. Я буду приезжать в город очень часто. Мы все время сможем заниматься любовью.

Маргит принялась осыпать его лицо поцелуями, но Бретт стоял не шелохнувшись. Девушка приняла его молчание за согласие. Прижавшись к нему сильнее, она стала тереться грудью о его грудь.

– Все, что тебе придется делать, любимый, – хрипло прошептала она, – это наполнять меня своей любовью. – Ее рука погладила его плоть.

И тут Бретт неожиданно вырвался из ее объятий.

– Я не продаюсь, Маргит! Почему бы тебе не привести к себе в дом одного из рабов и не заставить его ублажать тебя день и ночь?

Второй раз за эту ночь он получил пощечину.

– Да кто ты такой?! – с искаженным от гнева лицом вскричала Маргит. – И как смеешь так разговаривать со мной?! Ты должен быть благодарен мне, черт бы тебя побрал! Я предлагаю тебе роскошную жизнь! – Она опять хотела его ударить, но Бретт перехватил ее руку.

– Нет, Маргит, – сурово сказал он.

– Скотина! Да ты просто… – Она осеклась.

– Каджун, да? – договорил за нее юноша.

– Да! Ты должен в ногах у меня валяться за то, что я сделала тебе такое предложение…

– И тайком спать с тобой. А ты будешь строить глазки красавцам с голубой кровью и прикидываться перед ними невинной овечкой. Перед кавалерами, которые бы понравились твоим родителям! Теперь только я понял: у тебя и в мыслях не было выходить за меня!

Губы Маргит сложились в презрительную улыбку. Оттолкнув его, она проговорила:

– А чего еще мог ждать грязный каджун вроде тебя? Неужто ты и впрямь подумал, что я могу выйти замуж за болотную крысу? Ведь ты и твой паршивый народец – именно болотные крысы. Вы убежали из своей родной страны, потому что никому там не нужны. Вас воспитывали вместе с неграми, индейцами и…

– …и лицемерными девками, которые днем прикидываются воспитанными робкими леди, а ночью превращаются в диких, распутных шлюх! – договорил за нее Бретт.

Дрожа от отвращения, он ударил ее. Ударил сильнее, чем хотел.

Маргит с воплем упала на пол.

– Ты еще пожалеешь об этом, грязный недоносок! – завизжала она.

Истеричные крики Маргит были слышны по всей округе, и юноша убежал из беседки…

Бретт покачал головой, пытаясь избавиться от навязчивых воспоминаний.

Маргит была права.

Он пожалел.

Очень пожалел, честное слово.

Ее вопли разбудили весь дом, и через несколько мгновений у беседки собралась толпа. Маргит кричала, что Бретт хотел изнасиловать ее, и от суда Линча его спасло лишь то, что девушка не смогла объяснить, что же она сама делала в беседке в столь неурочный час.

Впрочем, от этого Бретту было не легче. В тот же день Гаскил Лобаш послал слугу за Бреттом и его отцом.

Едва удерживаясь, чтобы не наброситься на Бретта, Лобаш ледяным тоном пояснил, что если они еще хоть раз осмелятся переступить границу его владений, их немедленно застрелят.

Лео пришел в ярость: ему ничего не было известно о похождениях сына. Лобаш платил ему гораздо больше, чем он мог заработать где бы то ни было; к тому же условия здесь были великолепными. Лео умолял Гаскила прогнать только Бретта, но хозяин и слушать ничего не хотел.

На следующую ночь, несмотря на уговоры матери, Лео жестоко избил Бретта.

Бретт не поднял на отца руки. Лежа на полу, он откашлялся кровью и поклялся, что отныне не будет иметь ничего общего с этим человеком.

– Не беспокойся, – прохрипел он, снова сплюнув кровавую слюну. – Я уезжаю. И больше не вернусь.

Клясться было легко, но Бретт не представлял, как сумеет выполнить обещание. Впрочем, на следующее же утро он нанялся на китобойное судно, которое отправлялось в плавание и должно было вернуться в Массачусетс лишь через год. Китовое масло, используемое в светильниках, было в то время в цене, а мысль о кругосветном путешествии приятно будоражила ум. Следующие три года Бретт почти не сходил на берег, побывав в Тихом, Атлантическом, Индийском и даже Северном Ледовитом океанах.

Вернувшись, наконец, в Америку, Бретт захотел увидеть мать, с которой у него сохранились хорошие отношения.

Он приехал в Блэк-Бау, однако выяснилось, что родители уехали оттуда. Бретт стал разыскивать их и наконец напал на их след в Луизиане, в Бау-Перо. Но на место он прибыл как раз к похоронам матери.

Отец рассказал о последних месяцах ее жизни. Он отвез жену в больницу в Новом Орлеане, но там ничего не смогли сделать, чтобы облегчить ее страдания. Когда она умерла, Лео даже не смог заплатить за гроб. Бретт не накопил денег, тратя все до последнего цента в портовых кабачках на виски и женщин. Но он поклялся почтить память матери и заплатить по всем ее счетам…