Папа, спаси меня - Ника Янг Страница 13

Скрежет моих зубов слышит, наверное, даже проходящий мимо парнишка, потому что он странно косится на меня, словно опасается, что я двину ему по роже. А я мог бы. Я сейчас зол, что мне дай только повод, потому что шестерёнки в голове начинают активно крутиться, подкидывая мне новые и новые мысли. Малая успела родить и выносить ребёнка. Сколько ему? Три точно есть, потому что он что-то лепечет… Выходит, что она встречалась со мной, а за спиной крутила с ним? С Седым?! Ярость начинает кипятить в венах кровь. Знал ли он об этом? Специально решил увести мою бабу, или она тогда водила за нос нас обоих и пыталась выбрать подходящую партию?

Я начинаю злиться на неё, на себя, на Седого… На весь этот мир, и хочу, чтобы всё горело в адском пламени. Приблизившись к женщине, продающей сахарную вату, я некоторое время смотрю на неё.

— Сколько будет стоить всё это? — спрашиваю я, а она с удивлением смотрит на меня и принимается хлопать глазёнками.

— Вам нужна сахарная вата для производства?

Мне она нужна для того, чтобы утопить свою любовь, хотя она и без того уже давно утонула в вязком болоте слизкой ненависти, которая облепила мою чёрную душу.

— Мне нужна просто сахарная вата. Сделайте огромное облако.

— А для чего вам?

Ненавижу тупые вопросы. Они заставляют меня злиться ещё сильнее. Да, наверное, каждый человек бесится, когда его драгоценное время тупо воруют.

— Для того, чтобы нарядиться в неё и бегать тут, рекламируя вашу точку! — выдаю я сквозь стиснутые зубы, достаю пятитысячную купюру и протягиваю продавщице. — На всё!

Она хватает ртом воздух и с недоумением смотрит на свой аппарат, наверное, калькулируя в голове, сколько сахара нужно будет потратить, и как сделать такой огромный шар ваты.

— Я не смогу накрутить всё на одну палочку, придётся делать несколько, — принимается заикаться бабёнка.

— Нет! — зло рычу я, не давая ей вставить ещё хоть слово. — Мне нужен один и большой. Как можно больше-е-е.

Она смотрит на меня, как на параноика. Баба, вставшая за моей спиной со своими спиногрызами, — а иначе детей, которые не перестают ныть и дёргать её за подол, просто не назовёшь, — начинает ворчать что-то о том, что взрослый мужик страдает фигнёй, и мне хочется послать её трёхэтажным матом, но я держусь. Это всё моя личная боль. Мои переживания. Не дело скидывать всё это на других. Не дело матюгаться при детях, которые, скорее всего, от такой мамаши словечки похуже слышали.

Девица принимается творить большой шар, как я и попросил, и когда он становится похожим на перекачанный воздушный шарик из фольги, я останавливаю её.

— Достаточно! Остальное можешь оставить себе на чай! — бросаю я, перехватываю палочку и иду к мосту, пока вся эта масса, которая начинает вилять из стороны в сторону от малейшего ветерка, не развалилась.

Я вижу на себе удивлённые взгляды и хочу показать зевакам средний палец, но давно вырос со школьной скамьи. Приближаюсь к мосту, смотрю на мутноватую поверхность воды, точно такую же, как и мои воспоминания. Перед глазами снова пролетает тот день, когда мы с ней познакомились… Малая выглядела невинной и воздушной, как это облачко сладкой сахарной ваты. Манящая… Дразнящая… И Святая… Я считал её святой, а на деле…

Принимаюсь громко хохотать, буквально скатываюсь на истерику и выбрасываю палку с сахарной ватой в воду. Утки, плавающие на поверхности речушки, тут же набрасываются на этот кусок сахара, который принимается быстро-быстро таять, и пытаются отщипнуть себе вкусный кусочек. Никогда бы не подумал, что их привлекает сахар. Я топлю свои чувства в мутной воде, пытаюсь раз и навсегда избавиться от них. Я её ненавижу, но зачем тогда продолжаю любить?

Вспоминаю о девке, с которой время от времени встречался, когда приезжал сюда. Олеся. Я точно знаю, кто будет сопровождать меня во время пикника, где встретятся почти все старые друзья. Блондинка с шикарными формами и кукольной внешностью. Малой до неё далеко, так пусть захлёбывается слюной и жалеет о том, что упустила меня. Пусть Седой завидует мне, что выбрал себе в жёны эту мышку… А я попросту отыграю спектакль и снова уеду.

— Дикий? — мурлычет Леся, ответив мне.

— Не забыла меня ещё, детка? — спрашиваю я.

— Тебя невозможно забыть… Такого…

— И какого же?

Если скажет что-то о том, что я пользуюсь ей, как и другими бабами, то видит Бог, я пошлю её нахрен.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Дикого и безудержного… — негромко хихикает Леся.

И меня вполне устраивает её ответ, потому что она просто мой пропуск в новую жизнь, в ту, где я навсегда вычеркну из жизни девочку с волосами цвета шоколада…

— Хитрая, Лисичка! Соскучилась по мне? — вопрос застывает на губах, потому что я вспоминаю нашу встречу с Малой после долгого расставания.

«Соскучилась, Малая?».