Оливия Джоулз, или Пылкое воображение - Хелен Филдинг Страница 12

Оливия неплохо воспринимала языки на слух. Очень давно она обнаружила: даже при полном отсутствии знаний того или иного, ей довольно легко удается схватить, о чем идет речь. Собеседник может говорить какую-то тарабарщину на голландском, Оливия все равно улавливает, что же он имел в виду. Возможно, дело тут было в нюансах интонаций, выражении лица. В этом-то она разбиралась. Было время, когда отсутствие университетского образования заставляло Оливию кусать локти – и она сама занялась языками. Кассеты, книги, поездки по стране – ей удалось научиться довольно бегло говорить по-французски и сносно по-испански и по-немецки. А несколько поездок в Судан, на Занзибар и в Ламу, где народ, в основном, исповедует ислам, дали ей возможность нахвататься арабского. Жаль только, что журналистке, пишущей главным образом про моду, все это не нужно.

Прихлебывая шампанское большими глотками, Феррамо вел ее по направлению к террасе, обходя группки людей и игнорируя все их попытки привлечь к себе его внимание. Оливия чувствовала себя так, словно идет под руку с кинозвездой в день премьерного показа. Их провожали завистливыми взглядами. А эта индийская красотка так и ела их глазами.

– Я понимаю, мисс Джоулз, в вашей стране французов недолюбливают, – усмехнулся Феррамо, уже когда они вышли на террасу.

– Ну, здесь-то их любят еще меньше, разве нет? Как их называет Гомер Симпсон: помешанные на сыpax обезьянки? – как-то он на это среагирует? На всякий случай Оливия заигрывающе улыбнулась. Феррамо лениво оперся на оградку террасы, стилизованную под борт корабля, и жестом пригласил Оливию присоединиться.

– Мсье Симпсон, да. Кладезь человеческой премудрости. Ну а Вы, Вы-то что думаете? Вам, кажется, не чужда французская sensibilité? [9]

Оливия облокотилась о холодный металл ограды и глянула вниз, на море. Было все так же ветрено, как и утром. По небу бежали клочковатые облака, в разрывах изредка появлялась луна.

– Я? Я против ввода войск... Вы ведь об этом...

– Простите?

– Все эти санкции за нарушение международного права! Те, кто их вводят, сами нарушают международное право. И не думаю, что Саддам имел отношение к атаке на здания ВТО. Он и «Аль-Каида»? Они ясе друг друга на дух не переносят. А все эти разговоры о химическом оружии – где доказательства? Благо бы, они чего-то не договаривали! Как же! Им нечего сказать! Единственный вывод, который остается: не надо слушать тех, кто у власти...

– Да уж. Актриса из Вас и впрямь не выйдет... – Феррамо рассмеялся. – Вы ведь все это искренне!

– Вам не кажется, что это звучит немного жестоко по отношению к актрисам?

– Бросьте! Вы только представьте: каждый день в Лос-Анджелес приезжает, как минимум, сотен пять молодых девиц, вознамерившихся стать актрисами. Слетаются, как саранча, – авось обломится кусочек богатства и славы. Ничто иное в жизни их не волнует!

– А мне казалось, иным из них Вы даже покровительствуете...

– Я просто хочу им помочь.

– Да что Вы? Хотелось бы верить...

Он вдруг обжег ее жестким взглядом:

– Знаете, это достаточно жестокая профессия.

– Пьер? – красавица индианка вышла на балкон, подошла к Феррамо и по-хозяйски взяла его за руку. Следом за ней появился весьма симпатичный, хорошо одетый мужчина лет сорока и остановился чуть в стороне. В нем было что-то от Джека Николсона, – если только смешать Николсона с котом Феликсом из комиксов.

– Пьер, я хотела познакомить тебя с Майклом Монтерозо. Помнишь, я о нем говорила? Он просто гений! Знаешь, как он помогает, когда возникают проблемы с кожей? На него весь Голливуд молится, – и индианка выразительно наморщила носик, словно приглашая Оливию принять участие в женском заговоре. – Без Майкла не обходится ни одно большое мероприятие! Ни одно!

На мгновение лицо Феррамо перекосила презрительная гримаса, но тут же ее сменила обходительнейшая улыбка.

– Ну конечно же, Майкл. Очень приятно наконец-то Вас видеть. Вы настоящий маэстро! – мужчины обменялись рукопожатием.

– Я бы хотел представить вам свою знакомую. Это Оливия Джоулз из Лондона, – продолжил Феррамо. – То, что она пишет, по-настоящему талантливо!

Феррамо слегка сжал руку Оливии, как бы приглашая ее присоединиться к задуманному им розыгрышу.

– А это, знакомься, Оливия, – Сурайя Стил.

– Привет, – холодно проронила Сурайя, ленивым жестом отводя со лба роскошные волосы, – чтобы они тяжелой волной рассыпались по ее плечам. «Ах, так?!» – подумала Оливия. Она всегда ненавидела баб, картинно поправляющих волосы. Демонстрация пошлого женского тщеславия: якобы незаметное любование своей шевелюрой – «все смотрят на меня и на мои потрясающие волосы». Способ привлечь внимание – «я так устала от этой гривы». Можно подумать, волосы поправляют вовсе не для того, чтобы они не лезли в лицо. Эй! Как насчет заколки или ленточки, если они так мешают?

– Это не Вы пишете о косметике в «Elan»? – промурлыкала Сурайя. Без шпильки не обошлось...

– Правда? – оживился Майкл. – Держите-ка: мол карточка – там же и адрес моего сайта. Я специализируюсь на микроподтяжках лица. Уникальная техника! Это я делал подтяжку Деворе – через три минуты она вышла на сцену получать эм-ти-вишную премию!

– Правда, она выглядела на все сто? – подхватила Сурайя.

– Вы меня извините? – Пьер сделал ленивое движение. – Мне пора к моим игрокам. Хозяин, который выигрывает в карты, не подарок, но хозяин, который выигрывает и на середине бросает игру... Это уж совсем никуда...

– Ну конечно, надо возвращаться, – оживилась Сурайя. «Какой же у нее странный акцент, – мелькнуло в сознании Оливии. – Что за дикая смесь: растягивает гласные, как это делают здесь на Запад ном побережье, а послушать, ЧТО она говорит, – девица из Бомбея, разве что из приличной семьи...»

– А то там уже слышится ропот недовольства, – Сурайя хотела оставить последнее слово за собой.

Майкл Монтерозо смотрел вслед уходящему Феррамо с нескрываемым разочарованием. Пожалуй, сейчас Оливия могла не напоминать себе затверженное правило: «Никому нет до тебя дела», это было явно лишним. В повадках Майкла все выдавало человека, который познал успех весьма поздно, но теперь вцепился в него мертвой хваткой и был намерен выжать из своей удачи все, что можно. Он рассеянно кивнул Оливии и стал шарить взглядом, нет ли поблизости более перспективного собеседника, чем какая-то журналисточка. Увидев подходящий объект, Майкл блеснул белозубой улыбкой.

– Трэвис! Как дела, старина?

– Спасибо, не жалуюсь. Рад тебя видеть.

Этот тип, обменявшийся с Монтерозо крепким мужским рукопожатием, был чертовски привлекателен: голубые глаза, волчий взгляд... Но Оливию едва не трясло от отчаянья.

– Как дела? – наседал Монтерозо. – Как роль?