Ночные тайны - Ганс-Йозеф Ортайль Страница 12

— Твой отец заплатил бы и восемьдесят. К счастью, Ханггартнер слишком наивен, чтобы так заноситься. Конечно, мы доплатим за сборники очерков, в конце концов, это было оговорено ранее. Таким образом, три последних романа Ханггартнера обойдутся нам в сумму более чем сто тысяч.

— Да уж, я это уже понял. Ты не поверишь, как это меня раздражает! Так и хочется поторговаться и сбить цену!

— Не делай этого, Георг, прошу тебя. Этот человек создаст проблемы и тебе, и мне. У меня уже нет сил выносить его чтение. Набросит шарф, как актер, играющий Зевса, и давай шевелить своими всклокоченными бровями вверх-вниз в такт произносимых гласных. Когда он разъезжает один, мы заранее точно инструктируем все книжные магазины. В последнее время он стал ворчлив, легко впадает в депрессию и, конечно, полон презрения к тем из них, которые продали меньше трехсот экземпляров его очередной книги. Но мы обнаружили, что есть верное средство против подобных проблем пожилого возраста. Например, он может принимать антидепрессанты. Очень хорошо помогает, когда во время его чтений в фойе какого-нибудь отеля ему представят молоденькую и, желательно, миловидную продавщицу книг, которая проведет с ним этот вечер.

— Что все это значит?

Хойкен заметил, что Байерман только разгребает салат вилкой. Мелкие и, возможно, несъедобные кусочки сыра он раскладывал на краю тарелки, где они лежали кучкой, напоминая известковую кашицу, а ломтики огурца поддевал по одному зубцом вилки и так медленно отправлял в рот, словно они были чересчур сладкие, чтобы съесть сразу.

— Это значит, что она приводит его на встречу с читателями и ждет, чтобы после сопровождать в гостиницу. Если Ханггартнер в настроении, она сопровождает его в какой-нибудь аристократический клуб, и они вместе идут в итальянский ресторан, чтобы отпраздновать презентацию. Там она сидит рядом с ним, словно принцесса. Если он начнет со спиртного, значит вечер удался. Пьет он много, ты знаешь, и если ты не пьешь так же много, он будет о тебе невысокого мнения.

— Я знаю, что ты скажешь, но не могу оказать ему такую любезность. Я не могу среди бела дня напиваться, после этого мне нужно минимум два часа поспать.

— В таком случае ложись и спи. Все лучше, чем его расстроить. Кстати, разочаровать его очень легко, ты в этом не раз убедишься. Может случиться так, что он вдруг вскочит, схватит свое пальто и просто покинет ресторан со словами: «Я разочарован».

— Небольшое театральное представление позабавит меня.

— Если послезавтра ты так позабавишься, это может стоить нам сто тысяч. После такой сцены он, пожалуй, уедет, много месяцев к нему будет нельзя дозвониться, и с уверенностью могу сказать, что в следующем году роман не появится.

Наконец Байерман повылавливал все кусочки огурца и задумчиво отодвинул стеклянную миску, дно которой теперь было залито вязкой маслянистой жидкостью, на середину стола. При этом он так посмотрел на миску, словно ему тяжело было с ней расставаться. Хойкен подумал, что с удовольствием сходил бы с ним как-нибудь в зоопарк. Если Байерман так внимателен к какому-то греческому салату, то при виде замерзшего пингвина, наверное, может даже заплакать.

— Что ты знаешь об этом новом романе? — быстро спросил Георг, чтобы справиться с подступившим смехом.

— Ну, — ответил Байерман, — не очень много. Один старый писатель, который живет за городом, день за днем получает от молодой продавщицы книг письма, ну и начинается обычная чепуха.

— Нельзя ли конкретнее? — Хойкен осторожно засмеялся.

— Я тебя умоляю, — сказал Байерман, — фантазии Ханггартнера всегда конкретны.

— Как раз нет, я нахожу, что он всегда немного символичен.

— Конечно, ты прав, аллегория — его отличительная черта, он всегда вставит где-нибудь какое-то абсурдное слово и ужасно этим гордится. Что касается новой книги, к сожалению, следует ожидать, что эта странная парочка будет посылать друг другу безумные письма, полные соблазна, потом она уговорит его выступать перед читателями в ее магазине, он будет выдавать ей щедрые авансы, она расскажет ему всю свою жизнь: что она делает, о чем думает, чего хочет. Недели три назад Ханггартнер намекнул, что в романе идет речь о его глубоко личных отношениях и страстных чувствах, я точно знаю.

— Страстные влечения… не может ли это быть названием романа?

— Он не говорит названия, пока не передаст рукопись. Кстати, еще ни разу не было так, чтобы мы предлагали ему свой вариант. Он приезжает с окончательным названием, во всяком случае, так было всегда. И в этот раз ты должен примириться с его формулировкой, даже если это будет «Тихое домогательство в Фюльсбюттеле».

«Когда Байерман начинает шутить, — думал Хойкен, — это свидетельствует о том, что разговор закончен, он позволяет себе короткую передышку, веселую историю, прежде чем перейти к следующему серьезному вопросу». В основе работы редактора лежит задача преодолеть кризис, тонко разбираться в чужой психике, которая, как Ганнибал Лектер, больше всего хочет затащить тебя в свои сети, извращенная и свирепая.

Чтобы дать Байерману еще немного времени насладиться салатом, Хойкен перелистывал страницы рукописи. Послезавтра он будет иметь дело с другой страстью. Возможно, он будет выбирать отдельные фразы и читать их вслух, чтобы дать Ханггартнеру возможность поразмыслить над своим своеобразным стилем.

— По-моему, основная идея совсем неплоха, — сказал он, чтобы вызвать Байермана на откровенность и выслушать его мнение как профессионала.

— Основная идея очень хороша и типична для Ханггартнера. Он мастерски использует самые современные вещи, в данном случае — электронные письма. Они доходят намного быстрее, более откровенные и искренние, чем прежние — рассудительные, неторопливые и порой слезливые. Электронное послание — это остановившееся мгновение, оно не требует труда, это просто короткий сигнал. Только описка или опечатка, которую нужно исправить, роднит его с обычным письмом.

— Даже удивительно, что человек его возраста имеет дело с такими новинками.

— Да, без сомнения, но проблема в том, что он сам не осознает особенность этих новинок. Он преобразует их в часть мироздания Ханггартнера, и там они превращаются в нечто искаженное и гнетущее.

— Ты представляешь, как в данном случае все может выглядеть?

— Полагаю, роман состоит из двух частей. Первая — это в основном электронные послания, которыми обмениваются писатель и продавщица книг. Вторая часть повествует об их первой встрече и разочарованиях, которые постигают их из-за крушения любовных планов, что является неизбежным в мире Ханггартнера.

— Оба не могут удовлетворить свои высокие запросы…

— Точно. Оба будут прилагать отчаянные усилия, чтобы приспособить свои беспомощные тела к возвышенному состоянию душ.

— Да, но это может быть просто смешно…

— Только не у Ханггартнера. Ведь он пишет этот роман, чтобы еще раз показать, как призрачна и мучительна любовь. Представь себе: он раздувает эту тему, а потом медленно и болезненно выпускает воздух и, смакуя, описывает каждую рану.