И снова я к тебе вернусь... - Дарья Сумарокова Страница 12

Спокойствие. Все, что будет дальше, все уже произошло.

Поесть перед поездом мы не успели, уже в вагоне купили чай и какие-то булочки с творогом. Говорили о прошедшей конференции, о клинике; что еще нового можно прикупить на отделение; о том, как неплохо было бы взять в штат постоянного психотерапевта. Я тут же вспомнила про свою Ирку, но потом представила ее недовольную физиономию. Никакая сила не заставит Ирину Аванесовну Асрян просыпаться раньше восьми утра и ехать через пробки на работу. Никогда в жизни она не покинет свой уютный кабинет с зелеными креслами, и самое главное — с тайным входом прямо из ее квартиры. Так и прошло полдороги, пока не кончились отвлеченные темы для разговора. Сергей взял меня за руку, звук голоса почти на тон ниже:

— Лена, я хотел сказать… хотя тут и говорить не о чем. Наверняка ты давно заметила мое отношение к тебе. Я не очень умею говорить о чувствах, к сожалению, но я рад, что так случилось. Леночка, я надеюсь, это не случайная ночь. Ты не жалеешь?

— Я тоже очень рада. Только не знаю, как к вам теперь обращаться, товарищ главный врач. Особенно на работе.

— Я об этом совершенно не подумал.

— Предлагаю максимально шифроваться. Иначе дамы из нового корпуса подсыплют крысиного яду мне в компот.

Первый раз увидела, как он смеется. Красивая улыбка. Я провела рукой по щеке. Так хотелось поцеловать эту небритость, а потом закопаться под тяжелую руку, пригреться в его объятиях и закрыть глаза.

— Сережа… сколько тебе лет?

— Сорок пять. Я старый для тебя.

— Каждая женщина подсознательно ищет себе еще одного папу.

— Буду знать. Кстати, завтра суббота. Что ты планируешь делать?

— Обычно мы с подругами мотаемся по городу, вместе с детьми. От кино и театра, до аквапарка и аттракционов на Крестовском.

— Понятно. Может быть, найдешь время в воскресенье? Я бы хотел увидеться. Можно посидеть где-нибудь на Невском, если ты, конечно, не против.

— Я попробую пристроить дочку к бабушке.

— Тогда я позвоню в субботу вечером, удобно?

— Конечно.

— Где ты живешь?

— На Ладожской.

— У тебя своя квартира?

— Снимаю, но скоро перееду в свою. Взяла ипотеку.

— Я понял.

Сергей довольно интеллигентно расспрашивал о Катьке, общается ли она с отцом; о моих родителях, и даже под конец задал сакраментальный вопрос, не встречаюсь ли я с кем в текущий момент жизни. Целый час мы говорили только обо мне. И ни слова о Сергее Валентиновиче Ефимове, как будто между строк все было известно. Я так и не решилась задать ни одного вопроса; последний час поездки прислонились друг к другу и спали, будто два школьника.

Остаток осени мы встречались два-три раза в неделю, как только находили свободное время. На работе изо всех сил соблюдали конспирацию. В конце рабочего дня каждый выезжал на своей машине в соседний переулок; я бросала папину «девятку» на маленькой стоянке, прыгала на заднее сиденье, и мы ехали к Сергею домой. Начальство проживало на Петроградской, в старом-престаром фонде, на первом этаже. Оказалось, его семья была собственником этой квартиры еще с дореволюционных времен и по удивительному стечению обстоятельств не потеряла имущество. Его прадед был белым офицером, он погиб во время Первой мировой; деду пришлось писать отречение от родителя, потому что детям дворян нельзя было поступить в Политехнический институт; по странной иронии судьбы дед и отец отдали всю свою трудовую жизнь КГБ и службе во внешней разведке. От ста с лишним лет безумной и трагичной истории остались три вещи — эта квартира, хорошо сохранившаяся фотография офицера царской армии и его жены с двумя сыновьями, да еще табличка около дверного звонка — «г-н Ефимовъ».

Большая, трехкомнатная, холодная и очень пустая квартира. Ни намека на существование женщины или детей, пусть даже в прошлом. Только фотография двух конопатых мальчишек на письменном столе; значит, было очень-очень больно.

Из-за Катьки оставаться на ночь получалось редко, да и вообще из-за больших расстояний между домами все происходило впопыхах. Но в те редкие ночи, когда никуда не надо было спешить, я понимала, какие разные бывают мужчины. Бывает, нет места ярости и безумию, как будто каждый раз есть последний. Бывает, густое ароматное облако медленно обволакивает от макушки до кончиков пальцев, парализует сознание и волю, захватывает тебя всю, без остатка. Неспешно, уверенно, как будто женское тело — хорошо изученный музыкальный инструмент. И так каждую ночь, по нарастающей.

Самым неожиданным для меня была его забота. В октябре совсем некстати сломалась папина «девятка», и тут же была приведена в порядок безо всякого моего вмешательства. Сосед Сергея по лестничной клетке — заядлый рыбак дядя Василий шестидесяти лет от роду находился на воде и зимой, и летом, наш главный врач поддерживал соседское хобби, так что теперь у меня дома процветало рыбное вегетарианство. Помимо деликатесов с Финского залива, из каждой деловой командировки Сергей Валентинович привозил что-нибудь полезное или вкусное. Особенно запомнился приезд от друзей, проживающих в Финляндии — в понедельник доктор Сорокина вернулась домой с целым багажником стирального порошка, мыла, чистящего средства, сливочного масла и коробкой йогуртов. Самое вкусное на Земле — это финские йогурты, господа. Асрян была страшно довольна происходящим.

— Наконец-то. Я уже не надеялась… если честно, думала, сейчас начнется череда студентиков с кубиками на животе. Или Сухаревых номер два. А то и сам Сухарев, не дай бог. Когда в гости приведешь?

— Да ладно тебе, Ирка. Не хочу пока.

— Ишь ты, не хочет она. В паспорт свой посмотри повнимательнее, мадам. Уже не шешнадцать.

— Отстань.

Я была очень счастлива. Будто кто-то открыл сокровенную коробочку и не переставая дарил мне подарки, вот уже целых полтора года подряд.

Зима наступала, на улице холодало с каждым днем; чем короче становился день, тем сложнее было выползать в темноту из-под теплой мужской руки. Но я старалась держаться и не подавать виду. Моя способность к конспирации оказалась совершенно неожиданной — прошло три месяца, но даже Варька со Шреком не догадывались о происходящем. Это стоило больших усилий, иногда мне просто хотелось сесть с ними за наш маленький обеденный стол и все рассказать. Ведь в сущности — я не делала ничего аморального, я встречалась с разведенным мужчиной. Однако Сергей не афишировал наши отношения; а значит, я тоже не могла говорить об этом с коллегами.

Я ждала.

В конце ноября Сергей Валентинович прихватил любовницу в очередную московскую командировку. Любовница обрадовалась; к тому времени наличие денег превратило меня в заядлого шопоголика, почище любой московской «муклы». К тому же утром в гостинице любимый мужчина оставил на прикроватном столике пятьдесят тысяч «на булавки»; при этом совершенно не напрягался и не выпячивал свой поступок. Сергей полдня провел в министерстве, потом встречался с таинственными хозяевами нашей клиники; так что свободного времени было много. Прохаживаясь по торговой галерее, я вспомнила, как полгода назад на одной из медицинских конференций наблюдала за двумя дамами из НИИ онкологии. Они проплывали мимо; бриллиантовые сережки колыхались в такт неспешным шагам, дорогие норковые шубы и сумки Louis Vuitton, надменный взгляд, скользящий без внимания по окружающим людям, прокаченные дорогим косметологом физиономии.