Жена ювелира - Виктория Холт Страница 12

– Он там, хозяин!.. Он там! Он пришел, чтобы увезти госпожу. Он дал мне что-то, чтобы подсыпать ей в вино…

– Кто?! Что все это значит, я тебя спрашиваю?! Кто это и где этот человек?

Упоминание о дочери вызвало у Томаса страх. Он достаточно хорошо знал такого рода авантюры, которые позволяют себе молодые повесы, и даже из бессвязных слов Кейт понял, что здесь затевалось. Томас схватил Кейт за руку и поволок к комнате Джейн. В ужасе он посмотрел на лицо дочери – оно было неестественно бледным и совершенно неподвижным.

– Джейн! – Томас отпустил руку Кейт и склонился над дочерью. – Моя маленькая Джейн…

Он услышал, как бьется ее сердце, и почувствовал огромное облегчение. Он все понял… Джейн была не первой, кому подмешивали дурман, прежде чем похитить. Томас повернулся к Кейт, схватил ее за плечи, затряс неистово, а затем отшвырнул. Лежа на полу, она с ужасом смотрела на хозяина.

Он склонился над ней, схватил за горло и снова встряхнул.

– Ты расскажешь мне все, прежде чем я убью тебя! – прорычал он.

Постепенно всплыла вся история – встреча Кейт с незнакомцем во дворе собора Святого Павла, послания, безразличие Джейн и, наконец, заговор. Пока Кейт говорила, ее трясло и колотило, но на лице ее блуждала отрешенная улыбка облегчения. Пусть ее изобьют так, как не били никогда, ей все равно. Зато она спасла Джейн.

Томас оставил ее лежащей в изнеможении на полу. Он спустился вниз и отпер входную дверь. Лишь мгновение он, глубоко возмущенный, стоял лицом к лицу с лордом Гастингсом. Гастингс первый пришел в себя, повернулся и поспешно пошел прочь. Томас устремился за ним, повелевая остановиться; но Гастингс вскочил на коня и умчался, оставив взбешенного купца, босого и едва одетого, потрясать огромными кулаками в сторону исчезавшей в темноте фигуры.

Проснулся весь дом. Подмастерья собрались на лестнице, они шептались со слугами и служанками. Грабеж? Кто-то пытался проникнуть в подвалы?

– Возвращайтесь в постели, все до одного! – загремел Томас, и они, крадучись, поспешили в зал, а хозяин, топая босыми ногами, вернулся в комнату дочери.

Кейт, рыдая, стояла на коленях у постели, а Джейн все еще спала неестественно глубоким сном. Томас склонился над Кейт, схватил ее за ухо и приподнял.

– Ступай в мою комнату и достань плащ. Принеси его сюда немедленно.

Кейт вернулась через несколько секунд. Он схватил плащ и завернулся в него, а Кейт, дрожа, осталась стоять рядом.

– Давно ли моя дочь в таком состоянии?

– Я… я не знаю.

– Ты не знаешь? Ты, порочная, гулящая девка! Это ведь ты подмешала ей дурману, разве не так?

Кейт кивнула.

– Лучше бы я умерла, хозяин.

– Жалеешь, что не умерла! Ты еще пожалеешь, что родилась на белый свет. Я еще с тобой разделаюсь. Перестань хныкать, говорю тебе. Клянусь Пресвятой Богородицей, ты поплатишься за это.

– Да, хозяин, накажите меня! – вскричала Кейт. – Я буду рада каждому удару, потому что поняла, что вполне заслуживаю их.

– Удару! Не думай, что простая порка будет тебе достойным наказанием за сегодняшнюю ночь. Завтра же я вышвырну тебя на улицу!

Кейт онемела от потрясения. На улицу, без дома, без еды – кроме той, что она сможет выпросить!.. Кто возьмет ее в дом, узнав, как она расплатилась с Томасом Уэйнстэдом за его доброту?

Он снова и снова заставлял ее рассказывать все от начала до конца. Что говорил незнакомец? Что отвечала Джейн? Он был очень доволен, что его дочь не участвовала в грязной интриге, и был склонен к тому, чтобы проявить к Кейт снисходительность.

Так они просидели всю долгую ночь. Томас время от времени, рыча, задавал то один, то другой вопрос, Кейт тихонько плакала, представляя собственное будущее в самых мрачных тонах.

Перед рассветом Джейн начала проявлять признаки жизни. Томас склонился над постелью.

– Джейн, – прошептал он нежно, – девочка моя! Джейн открыла глаза и посмотрела на него.

– Все в порядке, доченька. Твой отец здесь, с тобой.

– Отец… я чувствую себя… так странно. Я… Томас обнял ее.

– Принеси бокал вина! – крикнул он Кейт. – Живо!

Кейт пустилась бегом, горя желанием повиноваться, чтобы хоть как-то загладить причиненное зло. Томас выхватил у нее бокал с вином и поднес к губам Джейн. Она сделала несколько маленьких глотков, и лицо ее порозовело.

– Ну вот, теперь лучше, – сказал Томас с облегчением.

– Отец… что случилось… со мной?

– Эта шлюха подмешала тебе в вино зелье, – сказал Томас злобно.

– Подмешала зелье?

– Вот именно. Эта сука, эта грязная потаскуха опоила тебя дурманом. Старалась ради одного подлеца. Подумать только! Ела мое мясо, пила мое вино, а хотела сослужить службу этому подлецу! Клянусь Христом, она еще пожалеет, что родилась на свет божий…

– Кейт! – крикнула Джейн.

– О, госпожа, – зарыдала Кейт. – Я никогда не думала… Я ничего плохого не хотела…

– Кейт, – сказала Джейн и протянула к ней руку.

Но когда Кейт хотела приблизиться к постели, Томас ударил ее с такой силой, что она закружилась по комнате и упала, ударившись головой о стол. Такая жестокость вывела Джейн из оцепенения, вызванного дурманом.

– Отец… нет… нет!

– Да! – вскричал Томас. – Вставай, ты, потаскуха! – заорал он на Кейт, и Кейт поднялась с полу – Подойди сюда, шлюха, – сказал он.

Кейт подошла.

– Ближе! – заревел он и потащил ее за волосы, свободно свисавшие на плечи, затем обратился к Джейн: – Теперь, дочка, знай – эта женщина, которой ты доверяла, хотела предать тебя. Она подсыпала в вино дурману и замышляла передать тебя этому негодяю.

– Кейт! – с ужасом воскликнула потрясенная Джейн.

– Нет! – пронзительно завопила Кейт. – Я не делала этого. Я и вправду подсыпала порошок в ваше вино, но когда я увидела вас спящей… я поняла, что поступила неправильно. Поверьте мне, госпожа. Вначале я думала, что так для вас будет лучше. Что он женится на вас, сделает из вас знатную даму и спасет от ювелира. Но потом я вдруг поняла, что ошибаюсь, и вместо того, чтобы впустить его в дом, позвала вашего отца.

Томас пристально посмотрел на нее. Это была правда. По крайней мере, ей хоть хватило здравого смысла, чтобы остановиться. Он почувствовал, как в нем снова нарастает неудержимый гнев. Все, что он делал, чтобы оградить свою дочь от опасностей, оказалось напрасным. Он понял, с какой легкостью служанка могла обвести его вокруг пальца. У Томаса и раньше было неспокойно на душе, а теперь он просто не находил себе места. Он с тоской подумал о том, как было бы прекрасно, если бы дочь вышла замуж за ювелира.