Тень фараона - Сантьяго Мората Страница 12

Я повернулся и пошел прочь, но неспешным шагом, сжав кулаки и высоко подняв голову. До меня донесся яростный крик Анхесен:

– Я все расскажу Туту!

«Пускай себе кричат сколько вздумается, – подумал я. – Клянусь Атоном, их крики напоминают вой гиен. А рядом с царем и царицей они кажутся овечками…»

Я сел, чтобы немного подумать. Потирая пылающую щеку, я почувствовал, что кто-то стоит у меня за спиной. Обернувшись, я увидел Пенту. Он опустился на колени возле меня.

– Кажется, из‑за тебя поднялся небольшой переполох.

– Я…

Мне не хотелось ничего объяснять или оправдываться. И я стал молча смотреть на солнце.

– Иногда их высокомерный вид раздражает, верно?

Я не ожидал, что Пенту меня поймет, и удивленно посмотрел на него. Мы оба улыбнулись, и он продолжил:

– Они так не похожи на своего отца…

– Как чувствует себя фараон? – невольно перебил его я.

Горько улыбнувшись, Пенту промолчал. Мы оба стали смотреть на солнце, вознося молчаливую молитву. Я раскаивался в том, что задал этот вопрос, и сожалел, что вторгся в его тайну. Вдруг я с изумлением обнаружил, что был бы рад, если бы Пенту оказался моим отцом. С тех пор как темный монах попытался подкупить меня своими лживыми словами, я непрестанно об этом думал. Заметив, что Пенту собрался уходить, я схватил его за руку.

– Подождите!

– Слушаю тебя.

– Я кое-что хочу вам рассказать. Вы пользуетесь доверием фараона, и я не могу не довериться вам и скрыть, что против фараона плетется заговор.

Я все ему рассказал. Он хмуро посмотрел на меня и задумался.

– Простите меня, – проговорил я.

Он погладил меня по еще горящей щеке.

– Ты ни в чем не виноват, спасибо за доверие. На самом деле я предполагал нечто подобное, потому что Тут приказал мне почаще заниматься с Тьютью и поскорее сделать его своим помощником. Я спрашивал себя, чем вызван такой каприз; теперь мне все стало ясно.

– Он связан с Темными.

– Мы знаем.

– И еще он угрожал царице.

Пенту удивленно посмотрел на меня. Я бросил на него умоляющий взгляд. Я до сих пор винил себя в происшедшем и изверг это из себя, словно яд. Потребность рассказать об этом была настолько сильной, что я испытал огромное облегчение, и Пенту сразу это заметил.

– Поговорите с фараоном, – попросил я. – Только он может что-то сделать.

– Поговорю. Не сомневайся.

– Спасибо. Я боялся, что ни с кем не смогу об этом поговорить. И еще, господин…

– Да?

– Как по-вашему, я изменил своему свету?

– Подумай, перед кем ты прежде всего в ответе.

– Перед моим господином, фараоном, и моим богом Атоном, его отцом.

– Тогда ты поступил правильно. Не упрекай себя за это. – Он похлопал меня по спине. – Если узнаешь что-нибудь еще, сообщай мне без колебаний. А теперь мне пора идти. Если Тут увидит нас вместе, он заподозрит неладное.

Я кивнул. Пенту грустно улыбнулся и ушел. А я направился прямиком в свою каморку, хотя солнце стояло еще высоко. Мне никого не хотелось видеть.

На исходе дня, когда я начал засыпать, раздался знакомый голос. Меня звал один из воспитанников.

– Пи, принц требует тебя к себе.

Первые шаги я сделал, дрожа от страха, но постепенно успокоился и у входа в резиденцию, где Тут находился вместе с двумя телохранителями, окончательно взял себя в руки. Он ехидно смотрел на меня.

– Тебе не кажется, что ты стал слишком заносчивым?

– Я дурно поступил. Прошу прощения.

– Не забывай, кому ты служишь.

Я опустил голову.

– Я это хорошо знаю.

– Замечательно!

Повисло неловкое молчание. Я продолжал смотреть себе под ноги. Казалось, буря миновала и мне ничто не угрожает.

– Эй!

Подняв глаза, я увидел его руку. Пощечина была сильной.

– Пай – мой друг, но больше никому не позволяй себя бить. Это меня унижает, потому что ты принадлежишь мне.

На моих глазах выступили слезы ярости. Чтобы сдержаться, я сжал зубы. Кивнул и посмотрел ему в глаза. Я понимал, что мое высокомерие до добра не доведет, но ничего не мог с собой поделать.

Тут улыбнулся и ушел.

Прошло несколько восхитительно спокойных месяцев. Однажды ночью, когда я собирался улечься спать, кто-то прикрыл мне рот рукой. Я начал вырываться, думая, что настал мой последний час, но надо мной, жестом призывая меня к молчанию, нависал улыбающийся Тут. С трудом сдерживая смех, он отнял руку от моего рта.

– Ты чуть не обделался от страха! – проговорил он, давясь от смеха. – И это неспроста!

В конце концов я тоже рассмеялся. Тут выбежал, торопливо делая мне знаки следовать за ним. Он нес в руках довольно большой узел, который отдал мне не раньше, чем мы оказались за пределами дворца.

– Надень вот это, – указал он на дорогую тунику, а другую, еще богаче, накинул на себя. Потом, к моему ужасу, протянул мне огромный нож. – Спрячь его под туникой. – Он подмигнул. – На всякий случай. И еще вот это.

Тут вручил мне мешочек с драгоценностями. Целое состояние! Вероятно, он не подозревал, сколько стоит его содержимое. Мои мольбы не возымели действия. В конце концов он посмотрел на меня своими глазами гиены, взгляд которых теперь пугал меня, и сказал:

– Ты можешь решить, служить мне или нет, но не пытайся меня изменить. Никогда.

Я кивнул.

– Мой господин! – произнес я торжественно.

Он улыбнулся.

– Мы хорошо повеселимся. Пошли.

– Куда?

– К доступным женщинам. Хочу испытать на себе то, что так нравится супруге моего отца.

Я похолодел. Но, вспомнив о своем решении, промолчал. Посчитав, что мое любопытство удовлетворено, Тут снова улыбнулся:

– Мы сделаем вид, что я молодой господин, а ты мой слуга. Ты расплатишься и будешь охранять меня прямо в спальне, чтобы ничего не случилось. С тобой я буду в безопасности.

Я не слишком хорошо представлял себе, что должен делать, но времени на подготовку не осталось, так как вскоре мы прибыли на место. Интересно, как Тут нашел сюда дорогу? С виду это был обыкновенный дом, но в глубине находился огромный сад, и там десятки девушек разгуливали между сидевшими в креслах клиентами. Здесь были представительницы всех рас, разного возраста и внешности на любой вкус. Одни разносили напитки и сладости, другие играли на флейтах, арфах и прочих инструментах. Посреди сада танцевало несколько обнаженных девушек, на других был только пояс или распахнутая туника, попадались и полностью одетые.