Настоящая леди - Кэтлин Шусмит Страница 12

Дом мистера Тобиаса Скаттергуда, единственный жилой дом на торговой улице, был зажат между пекарней и кожевенной мастерской. Позади мастерской располагалась сыромятня, принадлежавшая мистеру Скаттергуду, мягкому и добродушному человечку, которого угораздило жениться на властной, вечно недовольной женщине.

Ровена приехала в Йорк в начале июля; у нее сразу закружилась голова от запахов дубленой кожи и свежеиспеченного хлеба. Очень скоро девушка поняла, что хозяйка в доме – жена, а мужу остается лишь подчиняться.

Спальня Ровены располагалась на четвертом этаже. Девушка устало вздохнула, глядя на закрытые ставнями окна домов напротив. Она пробыла в Йорке всего две недели, но ей казалось, что ее деревенская жизнь в Челлингфорде осталась далеко в прошлом.

Через три дня после того, как полковник Тиндалл объявил падчерице о ее предстоящем отъезде, он вызвал Ровену к себе и, холодно улыбаясь, сообщил, что не видит причин для ее дальнейшего пребывания в замке. Его сестра, госпожа Скаттергуд, которая живет в Йорке, выразила согласие принять к себе Ровену. Полковник не дал себе труда уточнить, каково будет положение падчерицы в доме его сестры. Желая скрыть свое волнение, Ровена строптиво вскинула подбородок и дерзко посмотрела полковнику прямо в глаза. Отчим не выдержал ее взгляда и отвернулся. Ей надлежит отправиться в Йорк поутру, заявил он, так что лучше пусть поскорее соберет свои пожитки.

Леди Джейн Челлингтон слишком пылко простилась с юной родственницей; вежливо поблагодарив бывшую хозяйку замка, Ровена с горечью подумала о том, что в душе леди Джейн радуется ее отъезду. Вполне очевидно, полковнику не терпится поскорее избавиться от дочери своей покойной супруги, чтобы без помех наслаждаться обществом Джейн Челлингтон. Может быть, леди Джейн каким-то образом сообщили о кончине ее ссыльного мужа, сэра Хью. Интересно, стала бы она поощрять ухаживания полковника, зная, что ее муж еще жив?

Изабелла, которой обычно ни до кого нет дела, позавидовала своей кузине, ведь той предстояло жить в большом городе.

– В деревне такая скука! – вздыхала она.

– Но ты же помолвлена, – напомнила кузине Ровена. – Тебе, конечно, не захотелось бы уехать далеко от Ральфа.

Изабелла пожала плечами и буркнула: когда они с Ральфом Тиндаллом поженятся, она еще успеет насмотреться на него, пока же ей очень хочется повидать жизнь. Ровена нахмурилась; она подумала о первом женихе Изабеллы. Ей очень хотелось знать, какие чувства испытывает кузина к мистеру Биверли. Но Изабелла сама начала интересующий Ровену разговор.

– Мы с Ральфом прекрасно поладим, – довольно уныло произнесла белокурая красотка. – И все же моему жениху кое-чего недостает.

Ровена украдкой взглянула на кузину. Неужели Изабелла помнит Эдварда Биверли? Значит, на самом деле Изабелла способна на преданность.

– Ты о мистере Биверли, кузина? – с замиранием сердца спросила Ровена.

– Ах! – вздохнула Изабелла. – Да… мы с Эдвардом были созданы друг для друга. Мы могли быть прекрасной парой, но этому не суждено сбыться.

– Ты когда-нибудь хотела, чтобы он увез тебя с собой? – рискнула спросить Ровена.

Изабелла Челлингтон презрительно расхохоталась.

– Вот уж чего я не хотела никогда! – воскликнула она. – В чем в чем, а в отсутствии здравого смысла меня не упрекнешь! Обречь себя на нищенскую жизнь в изгнании – вот уж поистине безрассудство.

– И все-таки, – настаивала Ровена, испытывая явное облегчение, – если бы ты любила его, кузина?

Но Изабелла снова расхохоталась в ответ и заявила, что считает бывшего жениха предателем и изменником.

– Даже любовь не способна примирить с изменой, – высокопарно заявила она.

И тогда Ровена поняла, что мистер Биверли был прав – не стоит сообщать Изабелле о его возвращении. Если ее кузина и питала нежные чувства к своему первому жениху, то теперь от них остался лишь легкий след.

Ровена вздохнула и, подняв голову, стала разглядывать полоску серого неба над своим окном. У нее не было оснований жалеть о смене места жительства, потому что, в конце концов, все могло оказаться гораздо хуже. У госпожи Скаттергуд острый язычок, но ведет она себя вполне пристойно и даже отвела Ровене отдельную – хотя и крошечную – комнату!

Ровена чувствовала: сестра полковника Тиндалла еще не решила, как обращаться с нею. В течение двух недель после приезда Ровену либо предоставляли самой себе, либо загружали множеством мелких поручений: зашить порванное платье, начистить седло для соседней кожевенной лавки и тому подобное.

Интересно, каким образом полковнику удалось уговорить сестру принять Ровену к себе? Может, он даже дал ей денег, лишь бы поскорее избавиться от падчерицы. Впрочем, скорее всего, сестра подчинилась ему из страха.

И снова мысли Ровены обратились к Эдварду Биверли: появится ли он еще в окрестностях замка Челлингтон, чтобы увидеться с нею? Она предлагала ему помощь, не догадываясь о том, что вскоре навсегда уедет из замка. А может, он вернется в надежде переговорить с Изабеллой?

– Что ж, если он и вернется, меня там уже не будет, – с грустью прошептала Ровена.

Ее встречи с мистером Биверли теперь представлялись ей необыкновенным романтическим и опасным приключением. Перебирая в уме подробности их свиданий, Ровена вдруг осознала, что Эдвард видел ее только в ненавистном пуританском сером платье да в костюме мальчика. Впрочем, какое имеет значение, что Эдвард Биверли ни разу не видел ее нарядно одетой, с красиво уложенными волосами? Его не заподозришь в том, что он питает к ней нежные чувства!

Она подошла к комоду, на котором стояло зеркальце. Госпожа Скаттергуд не была такой убежденной пуританкой, как ее брат, иначе она непременно осудила бы зеркальце как предмет тщеславия и отобрала бы его.

Ровена смотрела на свое отражение: бледное личико с заостренным подбородком. В комнате было полутемно, и от этого казалось, что глаза ее светятся загадочным блеском. На голове ее по-прежнему был полотняный чепец, но она позволила себе выпустить несколько золотисто-рыжих локонов на лоб и плечи. Госпожа Скаттергуд не заставляла ее прятать волосы и не осуждала девушку, если та надевала цветное платье. Достаточно того, что на плечах у нее строгий воротник, а на голове – чепец, и то и другое из сурового полотна, остальное значения не имеет. Даже будь у Ровены черное траурное платье, она не стала бы его носить, потому что ее мать ненавидела черный цвет и внушала дочери, что скорбь идет изнутри, а цвет платья значения не имеет.

Разглядывая свое отражение, Ровена вздохнула. Что с ней станется? Долго ли она пробудет у Скаттергудов? Возможно, полковник еще что-то замышляет в отношении ее, со страхом подумала она. Даже в Йорке невозможно отделаться от ощущения, будто он продолжает присматривать за ней.

Она пообедала с мистером и миссис Скаттергуд, как обычно, мясом под соусом и овощами. Обед накрыли в комнате, служившей одновременно столовой и гостиной. Хозяевам прислуживала Долли Парк, единственная служанка в семье, полная, добрая и не слишком чистоплотная девушка; позже служанка поела сама, накрыв себе столик в углу той же комнаты. Компанию ей составлял Люк Доусон, добродушный и туповатый подмастерье из сыромятни. Если Ровену поначалу и смущали странные здешние обычаи, она предпочитала держать язык за зубами.