Ничего больше - Анна Тодд Страница 12

Когда мне исполнилось пятнадцать, я осознал, что готов ради Дакоты на все. Я специалист. Я тот, кто поможет все исправить. Поможет каждому, особенно девушке с вьющимися волосами, жившей по соседству с мерзавцем-отцом и братом, который мог получить трепку, только попытавшись что-то сказать. И вот пять лет спустя мы уже вдали от нашего неторопливого тлетворного города и от того придурка, а некоторые вещи остались прежними.

– Скажи, что я могу сделать.

Я положил свою руку поверх ее, и она тут же отдернула руку, как я и ожидал. Я не стал настаивать. Я никогда не настаивал.

– Я не получила роль, над которой изо всех сил работала последние два месяца. Я думала, она моя. У меня снизился средний балл из-за бесконечных репетиций перед просмотром. – Она с усилием выдохнула и снова закрыла глаза.

– И что случилось на просмотре? Почему тебе не дали роль? – Мне нужно больше подробностей, чтобы найти решение.

– Потому что я не белая, – ответила Дакота громко и убежденно.

Ее ответ вызвал прилив раздражения. С этим я ничего не мог поделать. Я на многое способен, но, как бы я этого ни хотел, мне не под силу истребить невежество.

– Они так и сказали?

Я невольно понизил голос. Разве можно, в самом деле, говорить такие вещи студентам?

Она покачала головой, задыхаясь от досады.

– Им и не нужно было. На все ведущие роли выбирают белых. Я от этого так устала.

Я откинулся на спинку стула и отпил кофе.

– Ты говорила с кем-нибудь? – неуверенно спросил я.

Мы и раньше об этом говорили. Несколько раз. Представители смешанной расы на Среднем Западе не сталкивались с подобными проблемами, по крайней мере, по соседству от нас или в школе, где мы учились. Обитателей Сагино не волновал расовый вопрос. Сам я жил в районе, где преобладало черное население. Однако, бывало, нас с Дакотой спрашивали, почему мы вместе.

– Почему ты встречаешься только с белыми? – спрашивали ее друзья.

– Почему бы тебе не встречаться с белой девушкой? – интересовались плохие девочки с белыми карандашами и гелиевыми ручками в поддельных дизайнерских сумках из «Кеймарта». Впрочем, ничего не имею против «Кеймарта», мне всегда нравился этот магазин, пока не закрылся. Ну, кроме липких полов – хуже не бывает.

Несколько секунд Дакота шумно тянула коктейль через соломинку. Когда она допила, в уголках ее губ остались следы от взбитых сливок. Я подавил желание аккуратно их стереть.

– Помнишь, как мы часами сидели в «Старбаксе» в Сагино?

Она, как всегда, не хочет говорить о том, что ее действительно беспокоит. Я не настаиваю. Как обычно.

Я кивнул.

– И мы каждый раз назывались разными именами, – рассмеялась Дакота. – А помнишь, как продавщица разозлилась, потому что не могла выговорить «Гермиона» и отказалась писать наши имена на чашках?

Она рассмеялась по-настоящему, и неожиданно я снова почувствовал себя пятнадцатилетним, убегающим вслед за озорной Дакотой, которая, перегнувшись через прилавок, утащила маркер прямо из передника продавщицы. В тот день падал снег, и до дома мы добрались, с ног до головы забрызганные грязью. Дакота напугала мою маму, когда, взбегая по нашей старой лестнице, закричала, что мы спасаемся от полиции.

Нами овладели воспоминания.

– Мы на самом деле думали, что копы будут тратить время на двух подростков, укравших маркер.

Несколько посетителей поглядывали в нашу сторону, но они быстро нашли в людном кафе другой объект для наблюдения, более интересный, чем странное свидание двух бывших.

– Продавщица сказала Картеру, чтобы мы больше никогда там не появлялись, – добавила Дакота, становясь все мрачнее.

Упоминание о Картере вызвало у меня покалывание в затылке.

Дакота, должно быть, увидела что-то в моих глазах, потому что, потянувшись через стол, она положила руку поверх моей. Она всегда так делала.

Я последовал ее примеру и сменил тему:

– Неплохо мы жили в Мичигане.

Дакота наклонила голову, свет от лампы упал на ее волосы, и они засветились. До сих пор я не осознавал, насколько одинок был все это время. С последнего приезда Дакоты в Вашингтон никто не прикасался ко мне, не считая мимолетного эпизода с Норой. Никто не целовал. Даже не обнимал, исключая Тессу и маму.

– Да, до тех пор, пока ты меня не оставил.