Нежный защитник - Джо Беверли Страница 12

— Теперь это не представляется мне целесообразным.

Имоджин и сама с превеликой охотой осталась бы в этой кровати, где о ней будут заботиться вышколенные служанки, но долг превыше всего.

— Я могла бы ехать верхом, — проговорила она.

Она сжалась в ожидании грубого отказа. До сих пор никому и в голову не приходило позволить Цветку Запада подвергнуть себя опасностям военного похода или хотя бы малейшим неудобствам. И частенько это выводило ее из себя.

Но Фицроджер только коротко кивнул.

— Это не так просто устроить, но если вы настаиваете, я что-нибудь придумаю. Большой отряд не сможет скакать во весь опор, и мы будем ехать достаточно медленно.

— Вот и договорились, — оживилась Имоджин. — Все, что вам нужно будет знать, я расскажу, когда это понадобится.

— Когда же это понадобится? — эхом отозвался Фицроджер. Он снова покрутил на пальце золотое кольцо, а потом неслышно поднялся и в два шага оказался возле кровати. — Вы ведь сами сказали, что мы с вами союзники, или это не так, леди Имоджин?

Она испуганно отшатнулась, вжавшись в подушки, и молча кивнула, чувствуя, как пересохло во рту.

— Для союзников дело чести помогать друг другу в трудный момент. — Он поставил ногу на край кровати и навис над Имоджин, опираясь локтем на колено. — Всегда и во всем.

Имоджин вспомнила, что сначала он не показался ей таким уж большим или страшным. Как глупо она ошибалась!

— Вы умеете читать и писать? — спросил он.

— Да, — с трудом выдавила она, едва узнавая собственный голос.

— Вам принесут пергамент, перо и чернила. Нарисуйте план замка и перечислите все сведения, какие припомните. Все до единого. — Имоджин покорно слушала его, как будто проглотила язык. — Завтра мы выступаем на Кэррисфорд, Рыжик. Если ты утаишь хотя бы одну мелочь, я с тебя три шкуры спущу. А если попытаешься предать меня, — удавлю собственными руками!

Она знала, что так и будет. Ей до смерти хотелось спрятаться от него под кроватью, но она дерзко ответила на его взгляд, задрав подбородок как можно выше.

— Стало быть, ты наконец-то поверил, что я та, за кого себя выдаю? — У нее слегка дрожал голос, но она могла гордиться хотя бы тем, что нашла достаточно язвительный ответ.

— Кажется, я обещал, что буду относиться к тебе соответственно, пока не получу доказательств обратного?

Он наклонился, поймал длинную прядь золотисто-рыжих волос и намотал ее на палец.

— Если ты меня обманываешь, Рыжик, — вкрадчиво проговорил Фицроджер, — то не советую тебе задерживаться в замке. Лучше скройся побыстрее, пусть даже тебе придется стереть ноги до костей!

У Имоджин кровь застыла в жилах.

Но он уже отпустил ее волосы и выпрямился.

— Вместе с письменными принадлежностями тебе принесут ужин. Доброй ночи.

Только после того, как за ним захлопнулась дверь, Имоджин смогла перевести дух. Ее интуиция на сей раз ее подвела. Она пыталась заигрывать с драконом, а не с послушной гончей и запросто может стать его жертвой, а не хозяйкой.

Она зажмурилась, чтобы не дать волю слезам. Она хотела, чтобы рядом оказался ее отец и посоветовал, что ей делать. Чтобы тетя Констанс запричитала над своей бедной девочкой и стала ее утешать. И чтобы Дженин расчесала и заплела ее длинные косы и одела свою хозяйку в самое роскошное платье. Она мечтала вернуться домой. Она не хотела торчать в незнакомом месте одна-одинешенька и делать вид, будто ей все нипочем.

Но у нее не было выбора. Она с горечью вспомнила слова отца.

Подкрепив силы незатейливым, но сытным ужином, Имоджин нарисовала для Бастарда Фицроджера аккуратный, подробный план замка Кэррисфорд. Она твердила про себя, что делает это для своего защитника, готового вернуть ей родной дом. Но в глубине души понимала, что старается хотя бы немного задобрить этого жестокого типа.

Она изобразила на плане тот потайной ход, что находился за стеной главного зала. Если предположить наличие такого хода в ее замке, отыскать его не составит труда. Но лазейка в нижнее ответвление туннеля, ведущее к внешней стене, была скрыта достаточно надежно.

Она заставила себя забыть о страхе и не нарисовала эту часть потайного хода.

В конце концов, могло ведь случиться и так, что Уорбрик покинул Кэррисфорд, когда убедился, что ее там нет. И было бы довольно глупо разбрасываться семейными тайнами без особой нужды.

И тем не менее она, нервничая, изгрызла перо чуть ли не до половины, размышляя о том, что сделает Фицроджер, когда поймет, что большая часть потайного хода на схеме не изображена.

Конечно, он не посмеет ее высечь!

Но он вовсе не походил на человека, чьи угрозы не следует принимать всерьез…

Наконец Имоджин провалилась в глубокий сон, без кошмаров и сновидений, и очнулась лишь на рассвете, когда ее осторожно разбудила служанка.

Имоджин обнаружила, что сегодня она чувствует себя гораздо хуже, чем вчера. У нее болело все тело, и любое, даже самое легкое прикосновение к ступням отзывалось резкой болью. На какой-то миг ей даже пришло в голову, что лучше бы остаться в постели и ждать, пока другие освободят ее замок, но она не могла позволить себе подобную роскошь. Она была Имоджин из Кэррисфорда, и долг звал ее в поход. Одному Господу ведомо, на что окажется способен этот Фицроджер, если она не сможет защитить интересы своих людей.

Одевание превратилось в настоящую пытку, даже при участии двух горничных. Простое полотняное белье и шерстяное платье были недорогими, но добротными и даже яркими по сравнению с лохмотьями, в которых ей пришлось бежать. Женщины принесли ей башмаки самого большого размера, но даже они причиняли ногам сильную боль. После нескольких неловких попыток Имоджин с досадой убедилась, что ей придется следовать совету брата Патрика и обходиться без обуви. Тем более что в таком состоянии она не могла ни стоять, ни ходить.

Одна из служанок набралась отваги и посетовала на ее упрямство:

— Лучше бы вам никуда не ходить сегодня, леди. Оставайтесь с нами, пока хозяин сам не управится.

— Я могу ехать верхом, — заявила Имоджин, стиснув зубы.

Когда она наконец оделась, служанки отправились на поиски носильщика. Имоджин мысленно готовила себя к очередному поединку характеров с Фицроджером.

Но в комнату вошел незнакомый человек. Этот привлекательный юноша явно был не из простых людей. Он уже успел облачиться в латы, но не надел шлема, и каштановые кудри свободно спускались на его плечи.

— Леди Имоджин! — Он отвесил галантный поклон. — Меня зовут Реналд де Лайл, и сегодня я удостоился чести посадить вас на лошадь! — Выразительный взор больших темных глаз был устремлен на нее с обожанием.

Так выражаться мог лишь чистокровный француз, а не норманн. Достаточно было вслушаться в его акцент и увидеть галантные манеры. Он так откровенно радовался возложенному на него поручению, что Имоджин не удержалась от улыбки. Ну почему остальные мужчины не могут быть такими же приятными?