Почти англичане - Шарлотта Мендельсон Страница 12

Отчего же он умер? Она почему-то забыла, а теперь хочет знать. Это случилось внезапно. Марина была тогда совсем маленькой, Петер уже пустился во все тяжкие, а их двухкомнатная квартира на севере Актона напоминала декорацию пинтеровской пьесы. Лора знает одно: «Фемину», которую ее преданные клиенты до сих пор почитают за старомодность и верность традициям, пришлось продать миссис Добош, соотечественнице семьи Каройи. Рози, низведенная в управительницы, состарилась. Сестры живут на ее доход и прибыток от «надомной работы»: так Ильди называет вычитку гранок для венгерских и чешских деловых знакомых, над которой корпит иногда – в последнее время все реже.

Кум-Эбби – естественная среда обитания здоровых детей из богатых семейств. Может, кому-то другому школа и готова предоставить отсрочку по уплате счетов, но Марине на это не стоит рассчитывать. Если Лора лишится работы – из-за профнепригодности, секса или его отсутствия, – что спасет их от нищеты?

Когда она входит в гостиную с ежевечерним стаканом воды, раздается телефонный звонок. Лора подскакивает, будто ее поймали с поличным.

– Алло? – говорит она. – Алло!

Марина? Нет, не она. Никого. За шипением в трубке чудится звук дыхания, скрежет мысли; глухой зернистый шум сгущается, обретая форму, почти лицо – бледное, с рыжими волосами. Кто это, если не Мици Саджен? Ненависть отзывается эхом.

Война объявлена.

Воскресенье, 22 января

Литургия (хор крипты) или пастырское послание, зал богословия: каноник Пол Шиф с проповедью «Преодоление соблазна»;

хоккей: Пайнвейский турнир, 1/XI, Шолтсборо (микроавтобус в 11:00) (А);

беседа с Обществом земляков, Джеймс Поллинджер на тему «Констебль: его искусство, его жизнь», главный зал, 17:00;

Общество ценителей вина: Риоха, комнаты зам. директора, Кордфилд; репетиция хора (открытая), зал богословия, 19:30.

Странно, размышляет Марина: стоит один раз обратить на кого-то внимание, и ты видишь его повсюду: в очереди за тунцовой запеканкой или под Регентскими воротами, прячась от кислотного ливня. Теперь кроме Саймона Флауэрса, разнообразных врагов и диковатого смотрителя Уилко она то и дело замечает Гая Вайни.

– Как дела? – спрашивает он у всех на виду и, кажется, не считает зазорным разговаривать с человеком, который прочитал все романы Джейн Остин, даже «Леди Сьюзан». Гай, очевидно, не знает, что на уроках Марина единственная тянет руку. Или он просто моложе – в этом все дело? Пусть радуется, что она вообще его замечает.

– Минден йол, очень хорошо, – говорит Жужи, когда Марина воскресным утром звонит домой. – Как живет тот милый мальчик?

Тут Марина неожиданно понимает, что никто в Кум-Эбби так и не упомянул визит Гая в Вестминстер-корт. Неужели он не раззвонил об этом на каждом углу и над ней не будут смеяться?

Может быть, все обошлось. Может, он действительно милый.

Но не более. У Марины с ним ничего общего, в то время как Саймон Флауэрс, ученый с большой душой, подходит ей идеально. Не будь Саймон приходящим учеником, они бы все вечера проводили за разговорами; вместо этого он возвращается к семье, о которой она почти ничего не знает, кроме того, что его мама – библиотекарь (это греет Маринино сердце). Она отдала бы все карманные деньги, чтобы хоть минутку побыть у него дома. Наверняка и у Гая Вайни есть семья, но кому это интересно?

– Пойдем со мной, а то позвать больше некого, – говорит ей вечером Алексия «Секси» Прайор, которая готовится к свиданию со своим ухажером, Джимом Финном, в здании факультета Перси. Марина соглашается. В Перси пахнет кедами и, подозревает она, мальчиковым дезодорантом, распыленным в огнеопасных количествах. Гай живет по соседству, в комнате номер четыре под самой крышей. Дверь открыта.

– Привет, – говорит он. – Хочешь шоколадный бисквит?

В его комнате романтически изогнутый потолок, шаткое кресло, каменная притолока с резьбой в виде виноградной лозы и мерцающий в темноте постер «Лестницы в небо». Для мальчика из Кум-Эбби Гай ведет себя дружелюбно, хотя его сосед-пятиклассник – Тоссер Как-то-там – сидит на бобовом пуфе и на Марину даже не смотрит. Поначалу, пока они говорят о футболе, она только улыбается и кивает; если не изображать интерес, тебя станут называть «женщиной», а это ужасное оскорбление. Впрочем, Гай как ни в чем не бывало угощает ее бисквитами, про Вестминстер-корт не вспоминает, смеется, когда она спрашивает, кто такой Джим Моррисон, а на реплику Тоссера: «ВСБ», что значит «Вест-стритские буфера», отвечает: «Заткнись». Он не задает ей вопросов, но когда Марина, лишь бы не молчать, заводит рассказ о Кембридже – прогнозах, пробных экзаменах, формах для поступления, странном равнодушии деканов к выбору факультета, – Гай вопреки ожиданиям не строит недовольную мину.

– А, ну да, – говорит он, – мозговитая.

– Вообще-то, нет, – отвечает Марина. – Честно говоря, это… очень страшно. Я никогда туда не поступлю.

– Ерунда. Попытка не пытка.

Она прощается, потеряв надежду дождаться Алексию Прайор. «Приходи в любое время», – говорит Гай, и, поскольку на бойфренда он никак не тянет, Марина приходит. Все лучше, чем сидеть в гостиной, где ее одноклассницы – Аллегра, Айла, Элли, Ники, Алекс, Флер, Викс, Белинда, Антуанетта «Тони, рифмуется с Джонни» Коллистер, Дэйзи Чэн и Аннабель «Лобковая» Уош – сходятся каждый вечер, едят белые тосты и обсуждают крикетную команду, знакомых мальчиков из других школ и как часто нужно мыть волосы шампунем.

Наверху еще хуже – там ее соседка по комнате Хейди Смит-Рассел, дочка миллионера из-под Чичестера, сколотившего состояние на кормах для домашних птиц. У Хейди есть пафосный органайзер, она полирует ногти дважды в неделю и утверждает, что это не менее важно, чем мытье головы. Марина хочет спросить у миссис Лонг, не потому ли их поселили вместе, что обе одинаково непопулярны, но боится ответа. Как бы там ни было, даже у Хейди, в отличие от нее, есть подруги.

Гай – ее спасение. Поскольку у Марины есть мальчик, у которого можно гостить по вечерам, ее одноклассницы не против, что она пропускает посиделки, хотя снисходительные улыбочки и комментарии по поводу «счастливого часа» ее порядком смущают. «Это другое», – отвечает она, вспыхивая от стыда и гордости. Другое или нет, но в следующий раз Марина отправляется к Гаю в контактных линзах, а потом сидит на бобовом пуфе и хлопает глазами, как дурочка.

Для пятиклашки он довольно забавный, хотя нисколько не привлекательный – бледный и нестриженый. Он любит в подробностях объяснять, за что ему нравится Аманда Степлтон, известная под прозвищем «Шнобула»: за спортивные плечи, длинные волнистые волосы. Принадлежность Гая к мужскому полу не имеет для Марины значения: в ее глазах он все равно что собака. У себя в комнате она думает о Саймоне Флауэрсе не меньше, чем прежде. Да и дел у нее хватает: написать эссе о природной лирике Томаса Харди, изучить свойства хлорофилла a C₅₅H₇₂O₅N₄Mg и хлорофилла b C₅₅H₇₀O₆N₄Mg. Вот уже полночь, уже третий час, а она все пишет и пишет темно-коричневыми чернилами, и хотя боли в спине участились, и временами трудно дышать, и колет в груди, Марина старается думать о главной награде: о Кембридже. Разве не для этого все затевалось? Саймон Флауэрс тоже туда поступит. Они будут плавать на лодке, играть в шары и в крокет; сольются в интеллектуальном и страстном союзе, оставив Кум-Эбби далеко позади.