Утреннее сияние - Сара Джио Страница 12

Небольшая прогулка в магазин позволила мне рассмотреть причалы, к которым были пришвартованы плавучие домики, и я с любопытством изучала каждый из них. Они все были разными, и каждый хорош по-своему. Некоторые были весьма причудливы и изобиловали необычными деталями, другие выкрашены в яркие цвета, украшены китайскими колокольчиками, издававшими мелодичный звон при малейшем дуновении ветерка. Часть строений представляли собой дорогие современные дома, где на кухнях, несомненно, красовались морозильные камеры и плиты, отвечающие требованиям самых взыскательных любителей изысканных блюд. Тем не менее, несмотря на разницу стилей, это скопление плавучих домиков в целом выглядело совершенно отдельной экосистемой, наполненной самыми разнообразными формами жизни.

Я перешла улицу и наконец увидела магазинчик Пита. Войдя в маленький супермаркет, я взяла тележку и принялась бродить от одной стойки с товарами к другой. Примерно через полчаса продавец с седой бородкой уже упаковывал пакет молока, яблоки, бананы, хлеб, головку сыра чеддер, яйца, морковь, пять упаковок замороженных овощей, две куриные грудки, упаковку базилика, головку чеснока, пачку спагетти и бутылку белого вина. Когда я расплачивалась кредиткой, то заметила, что он улыбается мне.

– Недавно приехали? – спросил он.

– Да, – ответила я. Я чувствовала себя так, словно на моей спине прилеплен знак, на котором крупными буквами написано: РАЗВЕ НЕ ВИДИТЕ – Я НЕ МЕСТНАЯ!

– Остановились в плавучем домике?

Я кивнула.

– На каком причале?

– На Лодочной улице, – ответила я.

– А, на Лодочной, – продолжал он, поднимая бровь. – Это одна из моих любимых. Знаете, у нее своя история.

– Правда? – спросила я, принимая из его рук чек.

Он склонился ко мне, словно хотел поведать какую-то тайну, не предназначенную для чужих ушей.

– Давным-давно там пропала одна леди. Просто исчезла однажды ночью. Полиции так и не удалось установить, что же с ней все-таки случилось. И, если хотите знать, обитатели Лодочной улицы не слишком помогали в расследовании.

Стоящая позади меня женщина с наполненной до краев тележкой многозначительно закашляла.

– Что ж, – произнесла я. – Благодарю вас, мне пора…

– А в каком плавучем домике вы остановились? – спросил продавец, передавая мне два бумажных пакета с продуктами.

– В последнем на этом причале, – ответила я.

Его глаза расширились.

– Так она там и жила.

* * *

Было уже девять вечера, и к этому времени я должна была бы устать, но почему-то чувствовала себя совершенно бодрой. Меня охватило беспокойство – похоже, вернулась бессонница. Я натянула легинсы и ночную рубашку и вышла на палубу. Было тепло, что, как я слышала, редко бывает в Сиэтле в июне. Солнце садилось, и над моей головой висели темные облака, словно ждали, когда солнце спрячется за горизонтом, чтобы окутать все небо и завладеть ночным городом. Я вдруг вспомнила, что где-то на полке видела банку какао, направилась на кухню, вскипятила в миске немного молока и насыпала туда щедрую порцию шоколадного порошка. Я закрыла глаза и снова увидела ее лицо – лицо моей малышки.

* * *

– Мама! – кричит Элла, вбегая в комнату вместе с Джеймсом. Шапочка с двумя розовыми заячьими ушками болтается на шее. У нее не хватает одного переднего зуба. Розовощекая мордашка просто излучает жизнерадостность. – Посмотри, что я сделала для тебя в школе! – Она вручает мне рисунок и расплывается в улыбке. На нем изображены все мы: я, Джеймс и Элла. Мы стоим перед неким подобием пряничного домика. – Это Северный полюс, – уточняет малышка.

– Смотри! – она указывает на санки, несущиеся в небе. – Это же Санта и Рудольф!

Я обнимаю ее. Она слишком мала для девяти лет и легкая, как перышко, поэтому я люблю качать ее на руках.

– Милая, мне так нравится твой рисунок. – У нее такие холодные щечки. – Тебе надо согреться, – говорю я. – Хочешь горячего шоколада?

Она хлопает в ладоши от радости.

– Да-а-а!

– Сегодня, видимо, пойдет снег, – говорит Джеймс, целуя меня в щеку. У него тоже холодные губы. – На улице уже минус двадцать.

Я хмурюсь.

– Думаешь, Санта все же сможет до нас добраться?

– Конечно, – отвечает он. – У него же внедорожник.

Я не могу сдержать улыбку. Несмотря на то что Джеймс жил в Нью-Йорке последние пятнадцать лет, он вырос в Монтане и провел все детство, помогая родителям на ранчо. Они до сих пор не понимали, как он может комфортно себя чувствовать в кишащем толпами городе после необъятных просторов Запада, но тем не менее очень гордились сыном. Джеймс великолепно учился в школе, с отличием окончил университет, прошел стажировку в «Вашингтон пост», после чего получил должность заместителя редактора в «Нью-Йорк таймс», где в конце концов стал ведущим колонки о путешествиях. Но когда родилась Элла, он принял решение оставить это занятие, чтобы иметь возможность быть дома и заниматься ребенком. Это решение далось ему очень нелегко, но дело было в том, что я только-только была назначена редактором отдела в «Санрайз» и моя зарплата была почти в два раза выше той, что получал Джеймс в своей газете. Так что все это имело смысл.

Я запускаю пальцы в его темные волнистые волосы и шепчу: «Тебе удалось купить подарки, которые она хотела?»

Он кивает.

– Все уже упаковано и убрано в кладовку.

– Ты просто суперпапа, знаешь?

Он улыбается.

– Конечно, знаю.

– Мама, – зовет Элла с высокого стула у бара. – Линдси и Джейн уже целую неделю получают подарки. А мы можем стать евреями?

Я улыбаюсь.

– Нет, милая, мы же итальянцы, разве ты забыла? То есть вы с папой итальянцы. Но я к вам присоединяюсь.

– Что, папа родился в Италии?

– Папа родился в Монтане, но твои дедушка с бабушкой действительно родились в Италии.

– А мы туда можем когда-нибудь съездить? – Она очень похожа на свою бабку – такие же изумительно красивые карие глаза, оливкового оттенка кожа и волнистые волосы, как у Джеймса.

– Конечно, – отвечаю я. – В следующем году мы с папой тебя туда обязательно свозим. Там у тебя много двоюродных братьев и сестер, вот вы и познакомитесь.

Я вручаю ей чашку с горячим шоколадом и горсткой зефирных конфет.

– Осторожно, – предостерегаю я. – Он еще горячий.

Я снимаю с нее шапку с заячьими ушками и расплетаю косичку. Джеймс обнимает меня, а я расчесываю волосы дочурки.

Мне бы так хотелось навсегда остаться в этих воспоминаниях, но внезапно мои видения прерываются стуком в заднюю дверь. Сначала я не обратила на него внимания, не желая пробуждаться от приятных грез. Ну, еще пять минуток, думала я, хоть одно мгновение! Но стук не утихал. Тук-тук-тук…