Бунтарка. Берег страсти - Шерил Сойер Страница 12

Она молча слушала, пока он рассказывал о разговоре с Жюлем де Шерси, и подобная сдержанность была ей столь несвойственна, что Виктор вдвойне расстроился и не находил себе места. Девушка видела, что он боится, как бы она не расплакалась, а дело было близко к этому. Она сразу угадала, что Виктора унизил отказ, ибо он положительно отозвался о графе лишь в одном отношении — тот во время их разговора оставался вежливым и вел себя по-джентльменски.

— Он таков, — тихо произнесла Вивиан. — Он никогда не выходит из себя, ибо никто не мешает ему поступать так, как ему хочется. Он не такой, как мы, у него нет чувств, которые можно было бы раздавить или ранить. Он руководствуется голым расчетом. Тебе не пришло в голову, почему он не желает, чтобы я выходила замуж? Подозреваю, что это не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к тебе. Все дело тут в деньгах. Если я выйду замуж, он будет обязан выплатить всю сумму моего приданого и моей доли наследства. А ему не хочется расставаться с такой суммой. Все очень просто.

— Вивиан, ты точно уверена, что дело обстоит именно так? Ты ведь его мало знаешь. Когда мы говорили об Америке, я был поражен, узнав, что у него есть идеалы и сила воли отстаивать их.

— Дядя выбрал стезю военного и изо всех сил старался добиться успеха. Я не вижу альтруизма в том, что он сказал, к тому же он сразу отмахнулся от твоей мысли о бескорыстии.

— Он лишь хотел, чтобы я разглядел практичную сторону войны.

— Он практичен, это точно. Надо отдать ему должное. Особенно во всем, что касается Мирандолы. Теперь это имение в его власти. Но ему придется слушать, если с ним будет говорить твой отец: ему не хватит наглости оскорбить маркиза де Луни заявлением, что ты недостоин вести меня под венец!

Однако Вивиан поняла, что в этом вопросе Виктор проявляет странную нерешительность. Он был единственным ребенком и очень любил своих родителей, за что ему воздавалось сторицей. Он редко жаловался на то, что ему не позволяют что-либо. Так что Вивиан впервые пришла в голову мысль, что он всецело в руках отца, как и она во власти дяди.

Когда оба оказались у конюшни и Виктор собрался уезжать, девушка не хотела отпускать его. Стоя рядом с ней, он пробормотал:

— Вивиан, одному Богу известно, как я расстроен.

Выпустив из рук вожжи, она повернулась к нему:

— Знаю. В том-то все и дело — я знаю, что ты сделал все возможное. И чувствую себя такой беспомощной! Как тяжело, когда у тебя отнимают независимость! Как же я вынесу это?

Она прикусила губу, закрыла глаза и с трудом сдерживала слезы. Одной рукой он обвил ее талию, а другой прижал ее голову к своему плечу.

— Не надо, — сказал Виктор, обдав горячим дыханием ее щеку. Он нежно держал ее, словно оберегая от напастей. — Боже, только не плачь. Я этого не вынесу. В Луни я сделаю все возможное, ты не должна терять надежду. Завтра я вернусь. Не падай духом, мы что-нибудь придумаем.

Когда он уехал, это мимолетное объятие оставило в ее сознании странное ощущение. Казалось, будто она теперь дышит и ходит по-другому. Нежность Виктора и ее руки, обвившие в ответ его сухощавое, крепкое тело, не только укрепили ее во мнении, что они созданы друг для друга, но и поведали, что она мало знает этого молодого человека, хотя думала, что ей о нем известно все. Они всегда вели себя так, будто принадлежали одной семье, однако он относился к ней скорее как друг, нежели брат. Первое объятие вызвало смятение в душе девушки, и оно не покидало ее, когда она в тот вечер спускалась вниз к ужину.

Как и прежде, опекун ждал внизу у лестницы. Вивиан твердо встретила его взгляд, убеждая себя в том, что у нее с Виктором есть тайны, которые даже ему своей назойливостью не выведать.

Жюль уже проводил Онорину к столу, и стоило только Вивиан поймать взгляд тети, как она поняла, что та в курсе, что произошло сегодня днем. Но девушка не собиралась поддерживать вежливый разговор после того, как ей нанесли такой удар. Однако ей было невыносимо сидеть молча, пока родственники обсуждали те изменения, которые произойдут в Мирандоле и поблизости в следующие несколько недель. Наконец, когда слуги убрали со стола тарелки главного блюда, Вивиан не выдержала:

— Меня удивляет, месье, что вы так спокойно разговариваете в моем присутствии о разных пустяках, после того как совсем недавно разрушили все мои надежды.

Жюль вздрогнул, затем в его зеленых глазах вспыхнул гнев, какого она раньше не замечала. Он выдержал паузу, положил салфетку на скатерть, и когда снова поднял глаза, они почти ничего не выражали.

— Скажите, почему вам так не терпится выйти замуж за Виктора де Луни?

Она тут же ответила:

— Потому что мы созданы друг для друга.

— Объясните, что вы имеете в виду.

— Мы выросли вместе. Мы любим одни и те же вещи.

— Например?

Она неуверенно посмотрела на тетю, которая с тем же любопытством ждала ее ответа. Какой смысл спрашивать о столь очевидных истинах?

— Ну, мы оба любим охоту. По крайней мере, он довольно часто охотится, и я тоже. Мы оба любим лошадей. Я читаю, музицирую, а он любит слушать, когда я играю. Нам нравится бывать вместе. Месье, когда вы поживете и познакомитесь с соседями, то поймете: всем известно, как превосходно мы ладим с месье де Луни.

— Моя дорогая, мы знаем, как вы любите друг друга, — ласково сказала Онорина.

— Это правда!

— И что дальше? — настойчиво спросил дядя.

Она растерялась, покраснела и торопливо ответила:

— Вы хотите узнать, говорим ли мы друг другу глупости, срывает ли он розы и бросает к моим ногам? Нет, мне бы это не понравилось. Это глупо!

— Я ничего такого не имею в виду, меня всего лишь интересуют ваши чувства. А из того, что вы сказали или, точнее, не сказали, я понимаю, что эти чувства не очень глубоки.

У нее задрожали губы и глаза увлажнились. Кто он такой: верховный судья и жюри ее сокровенных чувств и поведения?

— Мои чувства вас совершенно не интересуют! Вам все равно, вам безразлично, что я несчастлива.

— Скажем просто: я как ваш опекун не могу одобрить этот брак. И предпочел бы больше это не обсуждать.

Тут Вивиан удивила их и себя, разразившись слезами. Не владея собой, она выбежала из столовой.

На следующий день Виктор не пришел. Зато половина мужской части округи явилась засвидетельствовать Жюлю свое почтение. Через пару недель, когда граф де Мирандола нанесет им ответные визиты, те будут тут как тут вместе с женами, и тогда не уйти от нескончаемого потока приглашений.

Вивиан принимала гостей вместе с дядей. Оба разговаривали друг с другом только в случае необходимости, однако следили за тем, чтобы их натянутые отношения не были заметны гостям. Жюль легко справлялся с обязанностями хозяина и был в совершенстве знаком с той манерой разговаривать, к которой привыкли их соседи. Это удивило Вивиан, и она неохотно признала про себя, что и здесь он чувствует себя как в родной стихии. К тому же с некоторыми из гостей он был давно знаком. Она почувствовала облегчение, убедившись, что если ей перед глазами всей провинции и суждено уступить место хозяйки Мирандолы, то никто, по крайней мере, не будет с сожалением говорить, что она оказалась в руках глупого человека.