Письмо императрицы - Ольга Свириденкова Страница 12

– Что это значит? – встревожилась Наташа. – Откуда король мог узнать про нас? Мы же приехали только вчера!

– Не волнуйтесь, Натали, здесь такое в порядке вещей, – сказал Павел. – Когда мы проезжали городскую заставу, комендант отметил нас в своей книге. Видимо, он сразу сообщил королю, что в Берлине остановились русский князь и графиня. А так как к русским здесь сейчас особое отношение – ведь это наш император не дает Бонапарту сделать Пруссию французской провинцией! – то Фридрих-Вильгельм поспешил пригласить нас во дворец.

– И что же нам делать? Мы поедем?

Павел слегка поморщился.

– Придется поехать. Во-первых, отказ может оскорбить короля, а во-вторых, мы рискуем привлечь внимание французских и английских шпионов, которых в Берлине наверняка не меньше, чем в Петербурге. Но бал нас не задержит. Мы тронемся в путь завтра утром, как и собирались.

– Ну что ж, – с усмешкой сказала Наташа, – по крайней мере, у меня появился повод сменить надоевший дорожный костюм на вечернее платье.

– Кстати, насчет платья! – спохватился Павел. – Пожалуйста, Натали, наденьте такое, чтобы не бросалось в глаза. Нам не стоит привлекать к себе внимание.

– У меня, конечно же, небольшой выбор по вашей милости, – поддела его Наташа. – Правда, есть одно неброское платьице, так что можете не беспокоиться.

– Прекрасно, – улыбнулся Павел.

Номер берлинской гостиницы состоял из трех комнат, поэтому Наташа и Павел могли собираться на бал без помех. Так как Павлу не надо было делать сложной прически, он вышел в гостиную первым. Наконец горничная, помогавшая Наташе одеваться, выпорхнула из дверей ее спальни и, присев перед Павлом в реверансе, скользнула в коридор. А минуту спустя в гостиной появилась Наташа.

Павел, стоявший у камина с бокалом вина в руке, обернулся на шелест платья. И едва не выронил бокал. Наташа предстала перед ним точно такой, какой он увидел ее первый раз, пять лет назад. Тогда, на московском балу, на ней было такое же белое платье с нежным сиреневым цветком в корсаже. И такие же сиреневые цветы в прическе, и тонкая нитка жемчуга на шее, и высокие белые перчатки, вышитые шелком… Внезапно Павел почувствовал, как его сердце учащенно забилось. Бог мой, да она совсем не изменилась за эти пять лет! Такая же юная и прекрасная, словно распустившаяся яблонька. Но зачем она так оделась? Нарочно, чтобы он вспомнил?..

– Что случилось, Павел, почему вы так на меня смотрите? – искреннее недоумение, написанное на лице Наташи, почти развеяло подозрения Павла.

– Да нет, ничего, – ответил он, пристально всматриваясь в ее лицо. – Просто ваше платье…

– Вы находите его слишком приметным? О нет, Павел, вы ошибаетесь! – Наташа рассмеялась. – Уверяю вас, половина женщин на балу будет в похожих. Последние десять лет белый цвет самый популярный в женской моде, чтобы выделиться из толпы, надо надевать что-то темное или яркое. И потом, – продолжала она, беря с камина приготовленный для нее бокал вина, который Павел в растерянности забыл ей предложить, – выбора все равно нет. Кроме этого платья, у меня всего два. Одно слишком роскошное, а другое слишком простое для королевского бала.

– Понятно, – протянул Павел. – Все хорошо, Натали, вы оделись так, как нужно.

– А вот вы меня, признаюсь, удивили. – Она с улыбкой оглядела его костюм: облегающий фрак из серо-голубого сукна, голубой атласный жилет и белоснежную рубашку с высоким галстуком. – Вы не надели форму, чтобы не привлекать внимание?

Павел кивнул.

– Да, только из-за этого. А что вы так хитро улыбаетесь? Светский костюм мне не к лицу?

– Напротив, – возразила Наташа, – во фраке вы смотритесь еще элегантнее. Честно говоря, я вообще не люблю военных, – неожиданно призналась она. – Мое сердце не бьется при виде расшитого серебром или золотом гвардейского мундира, как у большинства женщин. Оно только сжимается… от жалости к наивным глупышкам, которые не знают, что под внешним блеском скрываются грубость, бессердечие и недалекий, но зачастую изощренно-коварный ум!

Павел сардонически рассмеялся.

– Браво, Натали! Примите мои комплименты. Вы одной-единственной фразой намертво пригвоздили меня к позорному столбу! Ведь ваши слова относятся в первую очередь ко мне, не так ли?

– Так, – смущенно ответила она. – Но я не собиралась вам ничего высказывать! Это вышло случайно…

– О нет, дорогая моя, – убежденно возразил Павел, – это вышло отнюдь не случайно! Эти нелестные слова вырвались у вас, потому что вы до сих пор не простили меня.

– Разумеется, я вас не простила, – сказала Наташа, окинув его удивленным взглядом. – Разве такое можно прощать? Вы ведь не только отняли у меня выгодного жениха, вы еще растоптали мое женское самолюбие! Конечно, я очень благодарна вам за то, что вы спасли мне жизнь…

– Да? – с насмешливым изумлением переспросил Павел. – Вы мне благодарны? И поэтому заставляете себя держаться со мной любезно? – Он колко рассмеялся, а затем надменно произнес: – Вы ошибаетесь, мадам, я ничем не заслужил вашей благодарности. Защищая вас, я всего лишь выполнял свой долг и приказ государыни. А раз так, то вы мне ничего не должны. – Он посмотрел на часы и деловито прибавил: – Ну все, пора ехать! Пунктуальные немцы не любят опозданий.

Большую часть дороги до Потсдама они провели в молчании. Каждый был погружен в свои мысли, и у каждого они не отличались веселостью. Наташа страшно досадовала на себя за несдержанность. И кто ее только за язык тянул? Ведь все же шло так хорошо! А теперь Павел затаит обиду и перестанет о ней заботиться. И потом, это было бессмысленно – бросать ему упреки, потому что скорее камень превратится в живую плоть, чем Павел Ковров раскается в своем непорядочном поступке. Глупо! Как глупо!

Павел тоже досадовал на себя. Ему не следовало продолжать опасный разговор. Тем более не нужно было спрашивать, простила ли она его. Какого черта?! Он совсем не нуждается в ее прощении, прежде всего потому, что не считает себя виноватым. А теперь надменная гордячка может вообразить себе бог знает что. Хорошо, что она заговорила про благодарность и дала ему возможность отыграться. Пусть знает: он не нуждается в ее признательности и добром отношении. Но как это все досадно! Оказывается, Наташа только из благодарности держалась с ним дружелюбно. А на самом деле она все так же ненавидит его… и это несмотря на все его заботы! Каким же болваном он был, надеясь завоевать ее расположение! А главное, зачем ему все это нужно? Глупо! Как глупо!

И еще одно не переставало тревожить Павла. Он не мог забыть той минуты, когда Наташа вышла в гостиную. Почему он почувствовал такое волнение? И почему он до сих пор помнит, как она была одета в тот далекий день?! Все это давно пора выбросить из головы!

За прошедшие годы в жизни Павла пронеслось столько событий. Он потерял на войне лучшего друга и едва не погиб сам. Потом он два года ездил то в Вену, то в Париж с тайными депешами царя, а в промежутках крутил романы с блистательными женщинами, рядом с которыми мадам Струйская выглядит деревенской простушкой, волею случая попавшей из грязи в князи. И пусть она обвешается хоть всеми бриллиантами покойного мужа…