Иллюзии - Кэтрин Стоун Страница 12

Он смотрел, как Фрэнсис подходит к Доннингтону. По рядам светских щеголей пробежал восхищенный ропот. Найджел приложил руку к сердцу, туда, где под одеждой скрывалась оставленная ею отметина, и поклонился.

– А, мисс Вудард! Чтобы выполнить условия пари, я должен выбрать себе что-нибудь из находящегося в доме. Я пытаюсь решить, что предпочтительнее: напольные часы или серебряная ваза. На чаше весов белый мрамор и золото против драгоценного металла. Проведя здесь день и все осмотрев, я пришел к выводу, что должен остановиться на одном из этих предметов. А вы как думаете?

Было почти невозможно смотреть на ее губы и не испытывать желания поцеловать их. Сари переливалось и сверкало, подчеркивая гибкость и грацию девушки.

– Поскольку обе эти вещи украшены классическими сценами, милорд, возможно, вы предпочтете ту, смысл которой придется вам больше по вкусу?

Найджел уловил презрение в ее взгляде, но его тело вопреки всему отзывалось на присутствие Фрэнсис. Он заставил себя улыбнуться:

– Однако резьба на часах изображает беднягу Париса, который собирается отдать яблоко Афродите, оскорбив тем самым двух более могущественных богинь. На вазе, похоже, сцена похищения Персефоны. В обоих случаях у дам есть причина гневаться на мужчину. Обе сцены кажутся мне подходящими.

Она твердо посмотрела ему в глаза:

– Вы хотите сказать, что гнев женщины – всего лишь пустяк? Результатом безрассудной самоуверенности Париса стала Троянская война, а в наказание за похищение Персефоны мы вынуждены терпеть зиму. Разрушение либо бесплодие, лорд Риво. Выбор за вами.

– Глубина ваших рассуждений, мадам, уничтожила мой интерес к обоим этим предметам, поскольку единственное, что привлекает мой испорченный вкус, – это откровенное изображение прелестей противоположного пола.

Испытывая глубокое отвращение к себе, Найджел наблюдал за ее реакцией. Даже Бетти, вероятно, испытала бы легкое замешательство, столкнувшись с таким открытым вызовом. Но Фрэнсис внимательно посмотрела на трех богинь на часах, демонстрировавших свои мраморные прелести, потом перевела взгляд на Персефону, чьи серебряные одежды скорее открывали, чем прятали ее тело. Затем она взглянула маркизу в лицо, явно демонстрируя одобрение эротичных сцен.

– Как они неуклюжи, – спокойно ответила она. – Это всего лишь разновидность скромности, лицемерное щекотание нервов.

Как она осмелилась? Найджел почувствовал, что его любопытство разгорается все сильнее.

Какой-то остряк из гостей решил вмешаться в разговор:

– Если вас интересуют изображения женщин, милорд, то вам следует взглянуть на портреты предков лорда Доннингтона, которые развешаны в столовой.

– Но разве они стоят двадцати тысяч фунтов, дорогой сэр? – немедленно откликнулся другой гость. – Я видел бабушку Доннингтона и боюсь, что Риво не дал бы за нее и шиллинга, даже когда она была в расцвете лет. Мне говорили, что он предпочитает женщин, в которых чуть больше соли и гораздо меньше уксуса.

Доннингтон густо покраснел.

– Моя бабушка была леди!

– Неужели? – парировал остряк. – А что в таком случае случилось с вами?

Толпа разразилась смехом. Не обращая на гостей внимания, Найджел вновь повернулся к Фрэнсис:

– Но без вашего руководства, мисс Вудард, мои постыдные желания подтолкнут меня к неверному решению. А что еще есть в доме Доннингтона? Я видел очень красивый резной столик, несколько гобеленов с жизнерадостными буколическими сценами, очаровательное пианино с бронзовой инкрустацией в современном стиле и превосходный севрский фарфор. И нужно сказать, ничего из этого особо не прельстило меня. Вне всякого сомнения, здесь должно быть что-либо еще – достаточно соблазнительное, на взгляд повесы, – что-то совершенно необычное, экзотическое и острое, – произнес он и склонился к ее руке.

Толпа зааплодировала.

Когда его губы на мгновение коснулись ее пальцев, Фрэнсис поняла, как он напряжен. Его поцелуй был легок и сдержан, и она почувствовала, как сердце ее непроизвольно замерло в груди.

– Будьте осторожны, милорд. Вы можете порезаться.

– Нет, я лишь слегка поцарапан. – Он взглянул на Фрэнсис из-под своих необыкновенных ресниц и отпустил ее руку, а затем повернулся к Доннингтону. – Пойдемте, сэр. Чем еще вы можете соблазнить меня? Не отдать ли нам дань восхищения вашей бабушке?

Пока они шли в столовую, маркиз высказывал свое суждение о каждой ценной вещи, мимо которой они проходили. Лорд Доннингтон совсем поник под градом его злых и остроумных замечаний, а следовавшие за ними гости откровенно хохотали. Фрэнсис охватило возмущение. Чем можно оправдать подобное публичное оскорбление лорда Доннингтона? Что лорду Риво, в конце концов, нужно в Фарнхерсте?

Переполненная гостями столовая была украшена цветами – не скромными английскими розами, а экзотическими лилиями, бесстыдно раскрывающими свои лепестки. Смешиваясь с запахом цветов и как бы соперничая с музыкой струнного квартета, в воздухе плыл пьянящий аромат духов. Под шеренгами фамильных портретов был накрыт стол, ломившийся от шедевров кулинарного искусства: ароматного мяса, душистых соусов, причудливо нарезанных овощей, пирожных, таких воздушных, что, казалось, легкого дуновения ветерка достаточно, чтобы смести их со стола.

Рот Фрэнсис наполнился слюной.

Присмотревшись, она заметила, что на столах все как-то необычно, набор блюд нетрадиционен. Блюда с пирожными и взбитые сливки соседствовали с украшенными морскими водорослями устрицами. Словно улыбающиеся, открытые раковины мидий, плавающие в чесночно-винном соусе, располагались рядом с корзинами длинных, покрытых хрустящей корочкой хлебов. Фонтанчик вина в форме тонкой позолоченной фигурки нимфы, держащей в руках кувшин, не давал бокалам оставаться пустыми.

На всем столе, сервированном с превосходным вкусом, лежала печать мрачного юмора, будто нимфа в любой момент может подмигнуть и предаться похоти, а устрицы раскрыть свои створки и втянуть хлеб. Фрэнсис взглянула на Риво, это совершенство из плоти и крови: чистый лоб, орлиный нос, безупречная линия скул. Вне всякого сомнения, маркизу и раньше приходилось устраивать подобные развлечения, и его нисколько не волновало, что ароматы Востока наполнят ее душу тревогой.

Вперед выступил лакей с блюдом в руках. Лорд Риво взял маленькое обсыпанное сахаром миндальное печенье в форме нераспустившегося цветка. На мгновение лакомство застыло на его ладони.

– Очень привлекательно, не правда ли? – спросил он, и Фрэнсис заметила веселые искорки в его глазах.

Очень осторожно он откусил край пирожного.

Его зубы были белыми и ровными, и он слегка оттопырил губу, чтобы укус получился аккуратным. Пирожное треснуло и разломилось пополам. Он сделал глотательное движение. Фрэнсис завороженно смотрела на губы Найджела, а его глаза улыбались ей. Она ощутила сладкий вкус миндаля у себя во рту.