Последний холостяк - Бетина Крэн Страница 12

– Ну, хотя бы ради того, чтобы поставить этого дерзкого графа на место! – с лукавой усмешкой ответила Гермиона. – Ему пора послушать лекцию о семье и браке, а кто знает этот вопрос лучше, чем ты? Вот и просветишь его! Нужно утереть этому выскочке нос.

Антония и сама понимала, что нельзя оставлять эту выходку без отмщения. Он явно бросил ей вызов, оставив ее перед почтенной публикой и предложив продолжить дискуссию на балу у Эллингсонов. Антония передернула плечами, уселась поудобнее и уставилась в окошко.

Ее гордость требовала отмщения за нанесенное публичное оскорбление, но рассудок нашептывал, что она рискует снова оказаться в ловушке и окончательно опозориться. Удастся ли ей сохранить хладнокровие под проницательным взглядом его темных глаз? Не потеряет ли она волю и разум, увидев его чувственные губы?

Карета остановилась, Гермиона открыла дверцу и впустила внутрь поток солнечного света. Кучер проворно спрыгнул на землю и помог даме выбраться на свежий воздух. Антония очнулась, встряхнула головой, отгоняя тревожные мысли, и тоже вышла из кареты. Как только ее ноги ступили на брусчатку, к ней вернулась твердость, а в голове начало зреть решение. Расплатившись с кучером, она бодро пошла по дорожке к дверям своего особняка. Ее глаза светились от перевозбуждения и напряженной умственной работы, щеки пылали, а по спине ползли мурашки – то ли от смутных, тревожных предчувствий, то ли от необъяснимой радости.

После стремительного ухода леди Антонии из здания парламента Шелбурн и его приятели перешли в курительный зал, намереваясь выпить по случаю своей победы. За молодым членом палаты общин увязался один из репортеров, и Шелбурн ускорил шаг, надеясь укрыться в недоступном для гостей помещении. Однако журналист догнал его и воскликнул:

– Я потрясен вашей великолепной речью, сэр! Позвольте задать вам пару вопросов! Кто эта очаровательная леди, напавшая на вас в фойе, словно злобная фурия?

– Отстаньте, Фитч! – с раздражением огрызнулся парламентарий. – Когда же вам наскучит всюду совать свой любопытный нос?

– Вижу, что эта пламенная леди, ополчившаяся на дамского угодника, задела вас за живое! Но какая божественная у нее, однако, фигурка! Осиная талия, большая грудь, крутые бедра! Даже лиловое платье не смогло скрыть ее природные прелести.

– Вы пошляк, сударь! Уйдите прочь! – сказал Шелбурн, отметив, что репортер дал Ремингтону Карру весьма оригинальное прозвище.

Руперт Фитч, пописывающий статейки для журнала суфражисток и охотившийся за скандальными происшествиями для одной бульварной газетки, воспринял слова члена парламента как комплимент. Он уже давно наблюдал за деятельностью богатого аристократа лорда Ремингтона и собрал на него пухлое досье, вынашивая идею в один прекрасный день взорвать информационную бомбу и потрясти подробностями личной жизни графа Карра весь бомонд. Тягаться с акулами пера с Флит-стрит он по причине скудоумия не мог. А вовремя преподнесенная читателям сенсация могла бы существенно повысить его статус и в одночасье сделать его популярным автором.

– Чем же, по-вашему, насолил этой дамочке граф Ландон? Может быть, он соблазнил ее и бросил? Проник в ее святая святых, разбередил в ней эмоции и коварно отверг?

Вместо ответа Шелбурн затравленно огляделся по сторонам, бесцеремонно оттолкнул репортера плечом и скрылся за массивными дверями курительного зала, доступ в который посторонним был запрещен. Раздосадованный журналист чертыхнулся и уже собрался было убраться восвояси, когда внезапно дверь приоткрылась и выглянувший из-за нее Шелбурн поманил его пальцем.

– Так и быть, Фитч, – заговорщически произнес он, когда к нему подбежал обрадованный репортер. – Сообщу вам одну любопытную информацию. Эту очаровательную фурию в эффектном фиолетовом платье зовут леди Антония Пакстон. Она вдова, весьма богата, занимается благотворительностью и проповедует идеи святости брака. В своем доме она частенько дает приют бедным одиноким женщинам, которых потом удачно выдает замуж. Остальное вам подскажут чутье и воображение.

Фитч прищурил свои мышиные глазки и сказал:

– С меня причитается, мистер Шелбурн!