Прихоть султана - Барбара Картленд Страница 12

Ровена разговорилась с девушками своего возраста. Она видела, как в другом конце салона герцог серьезно беседует с ее отцом и принцем.

Наконец пришло время уходить. Как член королевской семьи, принц Уэльский удалился первым. Герцог попрощался с полковником и Ровеной легким кивком.

— До завтра, — сказал он.

— Что он имел в виду, папа? — спросила Ровена.

— Он так заинтересовался «Искателем приключений», что я пригласил его присоединиться к нам завтра на борту.

— Ах, папа, не может быть!

— Разумеется, может. Почему нет? Он проявил большой интерес. Пойдем, пора возвращаться в гостиницу. Хорошо выспись и встань пораньше, ибо завтра нас ждет насыщенный день.

— Папа, я знаю, что ты задумал, и у тебя ничего не выйдет.

— Задумал? Не знаю, как тебя понимать.

— Ты пытаешься свести меня с герцогом Венфилдом, а я этого не допущу.

— По-моему, ты немного торопишь события, дорогая. Ты ведь едва успела познакомиться с ним.

Поскольку теперь было слишком поздно рассказывать отцу о двух предыдущих встречах с герцогом, Ровена не нашлась что возразить.

Нельзя было говорить отцу и того, что они с герцогом обсуждали брак между собой и решили любой ценой его избежать. Отец ужаснулся бы, насколько она бестактна.

«Но еще больше он ужаснется тому, что ты ему перечишь», — шепнул тихий голосок.

— Завтра мы просто приятно проведем день и не будем ни о чем думать.

— Мне не будет приятен день, если рядом будет он, — выпалила девушка. — Он мне не нравится.

— Ровена, о чем ты говоришь? Герцог вел себя недостойно, когда вы были одни? Он посмел?..

— Нет. Мы гуляли по палубе, рука об руку, и он не делал попыток… вести себя недостойно.

— Он не обнимал тебя и не пытался поцеловать?

— Разумеется, нет.

Полковник вздохнул.

— Ну и хорошо.

Ровена с ужасом поняла, что папа разочарован. Если бы герцог попытался ее скомпрометировать, его можно было бы принудить к женитьбе. Вот о чем думал полковник.

Есть хоть что-нибудь, чего он не сделает, лишь бы увидеть у нее на голове дворянскую корону? Неужели для этого он готов выдать ее замуж за самого грубого, самого несносного мужчину в мире?

Пришла пора дать отпор.

Ровена приложила ладонь к голове и со вздохом откинулась на спинку.

— Что такое, дорогая? — заботливо спросил полковник.

— Ничего, папа, просто разболелась голова. У меня иногда бывает такое после вечеринок.

— Ага, слишком много веселья! — лукаво сказал он. — Хорошо выспишься ночью, и все будет в порядке.

Той ночью Ровене не давали покоя бунтарские мысли: «Я не поеду. Не поеду. Зачем герцог Венфилд согласился на это плавание после всего, о чем мы говорили? Быть может, он ничего не мог поделать в присутствии принца? Если он не способен положить этому конец, за дело возьмусь я».

Ровена не собиралась проводить весь день в море в обществе мужчины, который оскорбительно ясно дал понять, что она его не интересует.

Следующим утром Ровена не встала с постели. Ее мятеж начался. Она просто будет нездоровой для морской прогулки.

Дженни передала полковнику Торнхиллу, что Ровена плохо себя чувствует, и тот поспешил к дочери.

— Прости, папа, — сказала она, — но моя головная боль только усилилась.

Отец смерил Ровену подозрительным взглядом, как будто она была солдатом-дезертиром в его полку.

— Сегодня я не смогу составить герцогу компанию, — сказала девушка.

Как и надеялась Ровена, этот аргумент решил дело. Каким бы разочарованным ни был полковник, он не рискнет показать герцогу дочь, если она выглядит не лучшим образом.

— Хорошо, дорогая, — сказал он. — Оставайся сегодня в постели, я надеюсь, что тебе скоро станет лучше.

Ровену немного кольнула совесть, что она обманывает отца, но у нее не оставалось выбора.

И, что намного важнее, герцог Венфилд теперь получит ясное послание: если он чувствует себя обязанным участвовать в светском фарсе, который толкает их навстречу друг другу, то у нее более решительный характер.

Ровена оставалась в постели, пока не услышала, что отец уехал. Потом она встала и подошла к окну. Отсюда едва различались гавань и мачты «Искателя приключений». Спустя какое-то время мачты пришли в движение. Ровена наблюдала за ними, пока корабль не ушел в море.

Девушка провела скучное утро в постели. От нечего делать она погрузилась в размышления.

На этот раз она поставила заслон, но папа — находчивый солдат и вернется с новыми силами. Кто знает, какие планы он построил, чтобы навязать ей общество герцога Венфилда на следующий день? Или через день? Невозможно вечно оставаться в кровати, ссылаясь на головную боль.

Наконец Ровена пришла к определенному решению, села на постели и позвонила в колокольчик.

— Мы уезжаем, — объявила она Дженни, когда та вошла в комнату.

— Уезжаем, мисс? Но куда?

— Назад в замок Хэверуик. Я чувствую, что моя головная боль не на шутку усиливается, а мне не хочется лежать больной в гостинице. Я поеду домой и буду у себя в комнате. Для отца я оставлю письмо. Вызови экипаж, только не наше ландо. Найми какую-нибудь закрытую коляску в гостинице.

Ровена быстро оделась в дорожное платье и написала полковнику письмо, в котором, по большей части, повторила сказанное Дженни. Она не оставила никаких сомнений, что готовится к долгому периоду затворничества. Миссис Килтон осталась собирать платья и украшения хозяйки, чтобы вернуться в замок следом за ней. Ровена решила бежать без промедления.

В закрытой гостиничной коляске она могла захлопнуть дверцы, затянуть все шторы и путешествовать незамеченной.

— Ах, мисс! — взвыла Дженни. — Вы умираете?

— Не говори глупостей, — мягко пожурила ее Ровена. — Я просто… — Она вовремя оборвала себя и поспешно исправилась: — Я просто страдаю от очень сильной головной боли и не смогу развлекать гостей.

— Слишком нездоровы для вечеринок, мисс?

— Боюсь, что да.

— И чтобы носить свои чудесные платья?

— Слишком нездорова для этого.

— Или чтобы развлекать герцога, мисс?

Дженни явно не пропускала ни одной сплетни.

— Определенно слишком больна для этого, — объявила Ровена.

Через час они достигли Хэверуика, и Ровена удалилась к себе в комнату с большим заварником чая, тарелкой пирожных и хорошим романом. Ей нужно было как-то проводить время в ожидании, которое обещало стать утомительным.